Вики Петтерсон: Аромат теней

Может ли сердце одновременно падать и взмывать? Потому что, клянусь, именно это произошло. Я осела у стены: мое тренированное тело неожиданно ослабло.

Мгновение я потратила на то, чтобы проклясть свои предательские, слишком активные, перенасыщенные эстрогеном, несущие двойную Х-хромосому гормоны. Потом повернулась и принялась созерцать своего первого возлюбленного.

Черты лица его стали более угловатыми и четкими, хотя с выражением этого лица я была очень близко знакома — выражением внимательной расслабленности. На лбу, ниже линии волос, — шрам от раны, которую, вероятно, потребовалось зашивать, и я на мгновение задумалась, как он эту рану получил. Темные волосы вились над воротником рубашки, не слишком длинные, чтобы он мог выглядеть респектабельно, но их было вполне достаточно, чтобы при желании можно было изменить внешность. Мне всегда нравились эти непокорные завитки, и пальцы у меня непроизвольно дернулись, когда я их увидела.

Он был выше того мальчика, которого я видела в последний раз, и шире в плечах, но бедра под темными тесными джинсами — я почувствовала это, когда он прижимал меня к стене лифта, — по-прежнему худощавые, но крепкие, а запах — все та же головокружительная смесь пряностей, мыла и жаркого пота, которая меня всегда завораживала. Как собака Павлова, я едва не пустила слюну.

— Здравствуй, Бен, — сказала я, сопротивляясь импульсу протянуть руку и поправить прядь волос на его лбу. Не очень впечатляющее приветствие после стольких лет разлуки. Я судорожно глотнула, понимая, что сейчас его взгляд оторвется от моего лица. Я знала, что он разглядывает меня, как я разглядываю его, и попыталась улыбнуться и найти что-нибудь более соответствующее ситуации. — У тебя… твердый значок.

Он мгновенно отодвинулся, так что его грудь больше не касалась меня, и я сразу пожалела, что вообще заговорила. Глядя на свой значок, словно забыв о его присутствии, Бен покачал головой. Лифт прозвонил остановку на пятом этаже. Двери открылись, и мы оказались на парковке, где было угнетающе тихо.

— Боже, Джо. — Бен нарушил молчание. — Ты в порядке?

G тех пор, как он в последний раз задавал мне этот вопрос, я стала специалистом по самозащите… а Бен — копом. Не надо быть психологом, чтобы понять, что ни тот, ни другой результат не удивительны. Тогда он в первый раз положил меня на лопатки и заплакал, его молодое лицо искажали слезы и чувство вины. Но я знак) Бена лучше других, вернее, знала тогда: независимо от того, что произошло со мной — и с ним, с нами, — он всегда хотел стать копом.

Широко разведя руки жестом «посмотри сам», я убедилась, что не могу остановить дрожь, и тут же скрестила их на груди. Тем не менее я, очевидно, не пострадала.

— Боже, когда я увидел этот нож… — Он прижался лбом к стене, закрыл глаза и так глубоко выдохнул, словно много лет сдерживал дыхание. Однако почти сразу пришел в себя, выпрямился во весь свой семидесятичетырехдюймовый рост. — Если бы я сообразил, что этот парень вооружен, приказал бы своей команде действовать раньше.

— Это было бы очень кстати, — шутливо ответила я, но тут же у меня неожиданно закружилась голова. У тебя есть своя команда? В каком возрасте ты стал сержантом? И какого дьявола ты здесь делаешь?

Ты по-прежнему улыбаешься во сне?

— Мы много месяцев следим за этим парнем, — продолжил между тем Бен, — Его обвиняют в нападениях, побоях, попытках изнасилования и бог знает в чем еще. Он также мошенничает при игре в кости…

— Ублюдок.

— … так что нам приходилось все делать осторожно. Все шло очень гладко, но когда я увидел тебя в ресторане… — Он замолчал и посмотрел на меня так, словно, умер бы, если бы снова потерял меня.

Неожиданно восемь лет семь месяцев три недели пять дней пятнадцать часов и еще горсть минут, прошедших с того момента, как я видела его в последний раз, испарились, превратились в бессмысленную пыль. И я поняла, что властная, сильная и способная женщина, какой я гордо считала себя, отдаст все за то, чтобы Бен Трейна еще раз так посмотрел на нее. Жалкая картина, верно? Но реальная.

И тут началась проповедь.

— Ты в своем уме. Какого дьявола ты здесь делаешь с таким: парнем? Ты лучше всех должна понимать это.

Мои глаза сузились. Он на два года старше меня и всегда считал, что имеет право читать мне нравоучения.

— Ну, я умею их выбирать.

Он лишь слегка покраснел, не тем багровым румянцем, какой я помнила.

«И это идет ему, — подумала я. — Вырос и стал еще более властным».