Роберт Блох - И домовой утащит вас

– Ну, мама! – воскликнула Нэнси. Можно было подумать, что Лаура говорит о десятилетнем ребенке.

– Я сам мало выхожу в эти дни, – сказал Филип, придя ей на помощь. – Мы, серьезные люди, должны держаться вместе. А что, если нам прогуляться завтра вечером? Хочешь посмотреть, что происходит в павильоне на том берегу озера, Нэнси?

Хочет ли она? Да Нэнси и мечтать об этом не могла и теперь не в состоянии представить, как она появится вместе с Филипом, когда Хеди Шустер и ее компания будут там. Ой, что будет…

– Надеюсь, у вас нет возражений? – Филип спрашивал Ральфа и Лауру, и, конечно, все было в порядке.

– Ну, юная леди, тогда встретимся завтра около восьми часов.

Только это имело значение. Конечно, Ральф поддразнивал Нэнси в связи с ее новым дружком. А Лаура на коленях умоляла ее вернуться с прогулки до одиннадцати.

– В конце концов, мы еще совсем мало знаем мистера Эймза. Он кажется очень приятным молодым человеком, но…

– Пожалуйста, мама! Я надеюсь, ты не собираешься рассказывать мне о пчелках и цветочках, – остановила мать Нэнси.

Лаура выглядела слегка шокированной, но больше ничего не сказала, и Нэнси смогла спокойно заняться своей прической.

Ей едва хватило времени на ужин, потому что сделать высокую прическу было не так-то просто. Волосы Нэнси были еще недостаточно длинны для того, чтобы зачесать их наверх, но эта прическа взрослила ее и стоила потраченных не нее трудов. Все же Филип был старше. Двадцать семь? Двадцать восемь? Конечно, не тридцать. Может быть, она спросит его о возрасте сегодня вечером или через пару вечеров. Потому что будут еще встречи. Впереди было все лето, их лето!

Без четверти восемь Нэнси была на крыльце, вся в ожидании. Было бы притворством делать вид, что она еще не готова. Филип не заслуживал такого обращения. Так что Нэнси не скрывала, что ждет его, когда Филип появился на тропинке.

– Добрый вечер, моя дорогая.

Да. Он сказал это: «Моя дорогая». Нэнси была рада, что Филип не видел ее лица, скрытого в тени. Солнце как раз садилось.

И она пошла по тропинке навстречу.

Филип отшатнулся и отвел взгляд.

– Я… я виноват, – пробормотал он, – я зашел сказать, что не смогу сегодня. Кое-что произошло внезапно…

– О!..

– Я надеюсь, ты понимаешь.

Почему Филип продолжал отступать? Что случилось?

– Ну, я должен бежать. Как-нибудь в другой раз, – бормотал он.

Нэнси так и осталась стоять с открытым ртом. Филип просто сбежал.

Что он о себе думает? Сумасшедший он, что ли?

Нэнси хотелось что-нибудь сказать, но она не могла вымолвить ни слова. Она так рассердилась, что чуть не плакала. Слезы подступили к глазам, и девушка увидела, как Филип как бы уплывает от нее. Луна как раз поднималась над озером, разрезая темноту. Филип исчезал на тропинке.

Наконец он совсем исчез, и Нэнси заметила что-то, летящее низко, вдоль деревьев. Это что-то пискнуло и кинулось к ее голове. Оно летело с того места, где только что стоял Филип, и, когда оно было близко, Нэнси почувствовала запах резины и увидела маленькие красные горящие глазки.

Это был нетопырь, черная летучая мышь.

Нэнси не закричала. Она не произнесла ни звука, просто побежала прямо в дом, в спальню. Бросилась на кровать и, закусив уголок подушки, заплакала.

Лаура вела себя как нельзя лучше. Она не сказала ни слова. Она сделала вид, что ничего не заметила. Нэнси не пережила бы, если бы было иначе.

Да и что можно сказать? То, что он сбежал, не было таким уж ужасным. Нэнси пережила это. Однако когда она лежала у себя в кровати глубокой ночью, ей пришла в голову другая мысль, ужасная мысль.

Но, видимо, так и было. Ведь Филип хотел быть с ней. И действовал исключительно под влиянием внезапно нахлынувших обстоятельств.

Филип Эймз жил здесь весь год, и никто еще не видел его в дневное время. Это первое. И второе: он так резко прервал встречу с Нэнси, когда взошла луна, и сразу эта летучая мышь…

Может быть, кто-нибудь что-нибудь знает. Например, этот сплетник мистер Прентисс из магазина. Конечно, нельзя прямо пойти к нему и спросить об этом.

Нэнси думала-думала и придумала, что делать. На следующее утро она пошла в магазин и взяла мистера Прентисса в оборот.

– Мистер Эймз, – начала Нэнси, – будет обедать у нас на этой неделе, и мама хотела бы знать, что он особенно любит, ну, вы знаете, что-нибудь консервированное…

Тогда мистер Прентисс и сказал это. Нэнси знала, что так и будет.

– Филип Эймз ничего не покупает здесь. Никогда не видел его в моем магазине.