Александр Асмолов - Гребень Хатшепсут

— Забавно, — Антонию явно улыбался в темноте. — Я тоже видел себя со стороны.

— И как?

— Пальтишко хорошо сидит…

— Да брось ты свои шуточки. Голова кругом идет.

— Смотри лучше за дорогой!

— Тони, ты хочешь сказать, что эта ведьма сейчас в твоем обличий едет с тем парнем?

— Именно…

— И он не понимает?

— Надеюсь, что долго не поймет… А тот долговязый уже все забыл. Намертво.

— Это который тебя вызвал к машине?

— Да. Думаю, это был просто прохожий… Храни его Дева Мария!

— Тони, русская оставила в машине микрофон.

— Она не захотела рисковать.

— И что теперь?

— Едем ужинать… Надеюсь, Ческо нас покормит.

— И что, вот так все бросим? — недоверчиво покосился на босса Нино.

— Зачем же, — дипломат казался абсолютно спокойным.

— Сначала узнаем, куда они полетят.

— Думаешь, ей удастся позвонить? Вы условились?

— Нет. Мы поищем в списках пассажиров, вылетевших сегодня из Питера, господина Валороссо. Антонио Фредерико.

— Что за чушь?

— Отнюдь. Русская зарегистрируется по моему паспорту.

— Ты хочешь сказать, что и полиция, и таможня…

— Мой милый Нино, ты же видел сегодня Марию… Даже кофе ей принес!

— Вот ведьма!

— Да, быть тебе лягушкой в русском болоте…

— Чертовщина какая-то, — опять покачал головой Джино.

— Что, она может вот так запросто поковыряться в мозгах у любого?

— Почти, — Антонио стал серьезным. — Я бы многое отдал, чтобы помочь сейчас этой девочке держать в руках флэшера.

— Кого? — разом воскликнули друзья с передних сидений машины, что уже вырвалась из сумрачных объятий города и неслась по пустой дороге к коттеджу на песчаной косе.

— Того, кто похитил Мари…

Они помолчали, прислушиваясь к уверенному рокоту двигателя, который исправно делал свое дело, несмотря ни на что.

Отчего-то это вселило уверенность, что еще не весь мир подвержен кардинальным изменениям, и на душе стало спокойнее.

— Тони, а ты правда видел себя со стороны? — неожиданно спросил Джино.

— Как тебя сейчас, дорогой.

— А ты сейчас это — ты?

Машина резко взвизгнула шинами и чуть вильнула на скользкой дороге, оставляя неровный черный след на сером щербатом покрытии. Трое в салоне пристально вглядывались друг в друга, ища какие-то зацепки.

— Как зовут моего старшего брата? — серьезно спросил Джино, недоверчиво косясь на дипломата.

— Брось, — улыбнулся Антонио. — У тебя только сестры, и ты до сих пор побаиваешься Анжелу. Однажды она тебя застукала…

— Ладно. Верю.

— Самое смешное в том, что подловить русскую ты не сможешь. Если она захочет, то внушит тебе, что каждый ее ответ правильный или что Нино и есть твой старший брат… И ты будешь его слушаться.

— А что, мне нравится, — хихикнул крепыш и рванул машину с места. — Надо будет попросить.

— Святая дева, — не унимался Джино. — Может, придумать какой-то пароль. Для проверки.

— Дружище, она может сделать так, что ты не только сам скажешь ей все свои пароли, но и не будешь задавать вопросы, потому что не будешь видеть ее.

— И эта ведьма сидит сейчас на заднем сиденье и смеется над нами.

— Нино, а ты не боишься называть ее ведьмой?

— Не-а! Если она не возмущается сейчас, то там ее нет

Плавное течение реки и днем-то не было заметно, а ночью тихая гладь вообще превращалась в отполированную застывшую массу, сливающуюся где-то с бесконечным черным небом, усыпанным яркими звездами. Ранний месяц едва намекал о своем присутствии тонким изгибом у краешка Млечного Пути. Было тихо. Молодой мужчина сидел в одиночестве на прибрежном песке. В задумчивости он обхватил колени сильными руками, будто сдерживая себя, чтобы не поддаться желанию взлететь к застывшей над ним величественной красоте южной ночи. Откинув назад голову в обрамлении золотистых кудряшек, он смотрел на звезды. Они казались ему миллионами глаз других людей, что жили когда-то на грешной земле, а теперь с грустью глядят на него из бесконечного небытия.

— Александр, можно я посижу с тобой? — девушка остановилась в нерешительности.

— Привет, — коротко бросил он, опуская ненужные формальности.

— Не первый раз встречаю тебя на этом берегу, — она села рядом, так же обхватив колени.

— Здесь мне кажется, что я могу поговорить с друзьями…

— С теми, что ушли? — Да.

— Гефестион?

— Не только… Где бы ни появился на Божий свет человек, самым родным для него останется то, что он увидел и почувствовал впервые. Поэтому мне верится, что друзьям, ушедшим в вечность, хочется смотреть на землю, где они когда-то были счастливы и которую покинули навсегда.