Алексей Доронин: Гутен морген [СИ]

Конечно, мне эта слава на хрен не нужна. Мне бы отсюда выбраться…

Я начинаю стучать по стенам и орать, как оглашенный. Стучать ногами и руками. Даже головой. Материться и грозить всеми возможными карами.

Потом затихаю и жду.

Время идет. Идет. Идет.

Но почему никто не приходит?

Теряю терпение. Стучу снова. И снова жду. И опять никого.

Тяжело определить без часов, сколько именно прошло времени… но явно немало.

Возможно, не меньше часа, как я проснулся. И черт знает сколько я лежал тут в виде бесчувственного тела.

Ладно, допустим, никаких манипуляций типа вскрытия или бальзамирования со мной на сегодня не запланировано. Но после того, как я устроил какофонию… уже кто-то должен был прийти, чтоб проверить, кто нарушает покой в палате для самых тихих пациентов.

Они все там что, перепились или уснули? Или сейчас ночь, а сторож находится где-нибудь далеко, на входе в здание, а то и снаружи? К сожалению, не знаю их распорядков…. Может, у морга вообще нет отдельного сторожа, а только тот охранник, который сидит на въезде на территорию городской больницы.

Тогда плохо. Тогда меня могут найти только утром.

— Выпустите! — кричу я и стучу кулаком по стенке. — Откройте! Эй!

Проходит еще несколько минут, на протяжении которых я напряженно вслушиваюсь. Но никто не приходит. И ни звука не доносится из окружающего мира.

Повторяю свою попытку. Только стучу еще сильнее. Металлические стенки гудят, как барабаны. Звук эхом разносится по замкнутому пространству моего «гроба». Да и, наверно, всего помещения, где он находится.

Ну теперь они точно меня услышали! Теперь только ждать. Ну и переполох будет. А какие у них будут рожи. Хоть какое-то утешение, что им всем влетит по первое число за этот казус. Убийцы, блин, в белых халатах. Увидели, что человек лежит и не шевелится на улице, и даже нормально пульс не измерили. Погрузили в скорую, к таким же криворуким врачам, а те отвезли сюда и бросили. Вот гады.

Если я что-то не потерял, то это память. Помню, что меня зовут Сергей Васильев. Я программист, мне тридцать девять лет. Как говорят в интернетах, тролль, лжец, девственник. Ну, может, не совсем, но постоянной девушки у меня нет уже лет шесть. Только кот, который сейчас, наверно, страдает не меньше меня. Видимо, я органически разучился знакомиться с людьми… неважно какого пола.

Физическая форма средняя. Люблю группу «Manowar» и «Sabaton» (для полноты характеристики). Лыс, бородат и имею немного лишнего веса. Поэтому мне не очень холодно сейчас. Хотя я чувствую озноб от страха. Что в моей ситуации понятно.

Алкоголем не злоупотребляю. Так, могу выпить только немного пива, хотя по моей фигуре этого не скажешь. Немного, и точка. Наркотики? Конечно нет! Разве что совсем в ранней молодости пробовал, да и то самое безобидное. И уже лет пять не курю. Даже мяса почти не ем, хотя не веган, и на зверюшек и их чувства мне плевать. Как и на людей, в общем-то. Просто не люблю вкус мертвечины. Хотя ем рыбу. И чипсы. Но еще больше мучного и сладкого.

Мизантроп, социопат, одиночка. А еще инвалид третьей, рабочей группы. По неврологической части. Пенсии не хватает даже на таблетки, ага.

У меня редкое врожденное заболевание ЦНС… то есть того самого мозга, которым думает и школота, и академики… Синдром с таким сложным латинским названием, что я его постоянно забываю. Это причина, почему у меня нет постоянной работы — какой работодатель такой записи обрадуется?

Давайте еще немного порассуждаем. Может, это поможет скоротать время. И отвлечься.

Говорят, когда-то страх быть погребенным заживо был очень распространенным. В 18–19 веках им страдали многие известные люди. А про некоторых говорили… что боялись они не на пустом месте. Например, Николай Васильевич Гоголь, который при жизни страдал тафофобией, то есть боязнью быть зарытым заживо…. А при эксгумации оказалось, что у него сломаны два пальца. И глубокие царапины остались на крышке гроба. Бр-р-р-р.

Хотя это вроде бы миф. Просто под тяжестью земли продавилась крышка деревянного гроба писателя, и из-за этого голова повернулась таким образом — а когда его перезахоранивали, там был уже скелет — мало ли как он мог вывернуться при разложении? «Жить захочешь, еще не так извернешься». Для покойников это тоже справедливо. Вряд ли он собирался вылезти, чтоб второй том «Мертвых душ» переписать.

Но это не значит, что с другими подобного не происходило.

Раньше даже специальные приспособления в гробы ставили. В основном в Америке. Для аварийного открытия изнутри и для извещения родственников. Типа колокольчика, проведенного из семейного склепа в свою гостиную. «Surprise, I'm coming home!».