Джим Батчер - Белая ночь

Он чувствовал себя ответственным перед девочкой, которая приняла предназначенную для него пулю.

Он правил чикагским преступным миром беззастенчиво и эффективно. Он всегда пресекал на корню любые проявления насилия. Двое-трое людей пострадали в разборках. О виновных в этом гангстерах никто больше не слышал. Я всегда считал, что Марконе просто хочет выступать в роле предпочтительной альтернативы менее разборчивым конкурентам, которые заняли бы его место, убери его полиция.

Я даже не рассматривал возможности того, что он действительно переживает за боль, причиненную невинным людям.

Конечно, это не меняло ровным счетом ничего. Он продолжал заправлять бизнесом, который убивал больше людей, чем все шальные пули вместе взятые. Он был и оставался преступником. Нехорошим парнем.

Но…

Он оставался дьяволом, но дьяволом, которого я знаю. И ведь он мог быть куда хуже.

Я дочитал контракт до последней страницы и обнаружил на ней места для трех подписей. Две подписи уже стояли.

— Донар Ваддерунг? — спросил я у Марконе.

— Исполнительный директор «Монок-Секьюритиз», — ответил тот. — Осло.

— И Лара Рейт, — пробормотал я.

— Поставившая свою подпись от имени отца, Белого Короля, правителя Белой Коллегии, — в голосе его прозвучали легкие нотки иронии. Кукольное представление ни в коем случае не обмануло его.

Я посмотрел на третью, пустую строчку.

И без лишних слов поставил свою подпись.

Наш мир не идеален. Я делаю все, что могу.

* * *

— Гммммм, — протянул Боб-Череп, глядя на мою левую руку. — Похоже, что…

Я сидел у себя в лаборатории, положив руки на стол. Череп обследовал мою ладонь.

Отметину на ней я носил уже несколько лет — маленький клочок неповрежденной кожи на изуродованной жуткими ожогами ладони. Клочок, в точности воспроизводящий по форме древний знак — имя Ласкиэли.

Отметина исчезла.

На ее месте светлело бесформенное пятнышко розовой кожи.

— Похоже, что знака там больше нет, — сообщил Боб.

Я вздохнул.

— Спасибо, Боб, — сказал я. — Всегда приятно выслушать мнение профессионала.

— А что ты хотел? — обиделся Боб. Череп повернулся на столе и чуть наклонился, заглядывая мне в лицо. — Гмммм. И, говоришь, ее отражение тебе больше не отвечает?

— Нет. А она всегда выпрыгивала, стоило мне сказать «оп!».

— Любопытно, — сказал Боб.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, судя по тому, что ты мне рассказывал, психическое давление на твое сознание, блокированное отражением, было довольно жестким.

Я поежился при одном воспоминании об этом.

— Угу.

— И процесс, который она использовала для ускорения твоего мозга и блокирования воздействия извне, тоже носил травматический характер.

— Верно. Она сказала, это может привести к повреждению мозга.

— Так-так, — произнес Боб. — Я думаю, к нему и привело.

— Чего-о?

— Видишь, что я имел в виду? — радостно спросил Боб. — Ты уже тупеешь.

— У Гарри иметь молоток, — сказал я. — Гарри разбивать глупый болтливый черепа.

Для парня, лишенного ног, Боб сдал назад быстро и даже, я бы сказал, изящно.

— Полегче, шеф, не возбуждайся. Но про мозговую травму я серьезно.

Я нахмурился.

— Будь добр, объясни.

— Ну, я говорил тебе, что отражение в твоем сознании было вроде как записью настоящей Ласкиэли, так?

— Угу.

— И эта запись хранилась у тебя в мозгу, в той его части, которую ты обычно не использовал.

— Верно.

— Я думаю, эта часть и травмирована. То есть, вот я смотрю сейчас на тебя, босс, и вся твоя голова испещрена крошечными отверстиями.

Я зажмурился и ощупал голову пальцами.

— Ничего такого не чувствую.

— Это потому, что твой мозг не ощущает повреждений. Ему удается ощущать повреждения остальной части тела. Но поверь мне, повреждения есть. Мне кажется, они и стерли отражение.

— Стерли… ты хочешь сказать, как…

— Убили его, — сказал Боб. — То есть, с технической точки зрения его и не существовало — в реальности. Как его записали, так и стерли, и…

Я нахмурился еще сильнее.

— И что?

— И еще… исчезла часть тебя самого.

— Уверен, это я бы заметил, — хмыкнул я.

— Не тела, — терпеливо, как слабоумному объяснил Боб. — Твоих жизненных сил. Твоего чи. Твоей души.

— Подожди, подожди. Часть моей души пропала?

Боб вздохнул.

— Люди почему-то очень возбуждаются, когда слышат это слово. Та часть тебя, которая менее материальна, но от этого не менее существенна. Называй ее как хочешь. Так вот, части ее недостает, и совершенно не обязательно ударяться по этому поводу в панику.