Фред Стюарт - Вальс Мефисто

– На сегодня хватит, дети.

– Ну пожалуйста, хоть одну!

– Я уже сыграл вам «Джингл Беллз».

– Но это обычная, а не рождественская.

– Пожалуйста, сыграйте «Придите все, кто верует».

– Да, да! Мы хотим эту песенку! Дети запрыгали и ужасно зашумели. К удивлению Полы, благодушное лицо великого маэстро похолодело.

– Я сказал нет.

Дети поняли, что случилась какая-то неприятность и отступили, позволяя ему выйти из-за пианино. Барбара ди Сильвио украдкой показала ему в спину язык. Но когда он подошел к Поле и Жанет, холодность исчезла.

– Что за пианино! – с отвращением бросил он. – Как вы позволяете Майлзу с его талантом играть на подобном инструменте?

– Я знаю, что оно ужасно, но мой сын больше не играет, – смутилась Жанет.

– И напрасно. Напрасно! Какие руки! На всем белом свете не сыщешь и сотни пар подобных.

– Да, руки в самом деле великолепны, – воспряла духом Жанет. – Помню, я слушала, как он играл будучи малышом и думала: «Боже, ну кто в его возрасте может сыграть столь же прекрасно?»

Насколько Пола знала свекровь, та могла, при случае, говорить о сыне часами, поэтому она поднялась, чтобы помочь матерям одевать детей.

«По крайней мере, с Жанет ему не придется играть в Великого инквизитора, – подумала Пола, – Та и по своей воле расскажет ему что угодно…»

Мэгги и Чак ушли последними.

– Почему он не сыграл рождественскую песенку? – шепнула Мэгги, целуя на прощание хозяйку.

– Не спрашивай. Может, он переодетый Скрудж. [3]

– Действительно, странно. Детям так нравилась его игра и вдруг – бац! А впрочем, сделаем скидку на артистический темперамент. Пока. Веселого Рождества и всего хорошего!

– До свидания. Спасибо за подарки. – Пола поцеловала Чака и троих малышей и поднялась по лестнице. Оказавшись в гостиной, она услышала слова Жанет: «А когда ему было восемь, имейте в виду, он уже играл „Апассионату“ и большинство труднейших этюдов Шопена. Все говорили, что он абсолютный гений!»…

Даже Дункан, этот Великий инквизитор, выглядел утомленным.

Жанет улетела домой во Флориду на следующий после Рождества день. Перед посадкой она нервно поглядывала на хмурое небо и, принимая успокоительные пилюли, сожалела, что не поехала автобусом. После того, как она улетела, домашний уклад, казалось, вошел в свою колею, но для Полы многое неуловимо изменилось. Эти «непрестанные вторжения в частную жизнь» Дункана Эли, как расценивала его необъявленные визиты Пола, слегка изменили ритм ее жизни, к тому же Полу мучили нервные предчувствия. Она не знала, что внушало опасения: конечно, рациональной причины для страха не было, поскольку ни Дункан, ни Роксанна не сделали ничего, что могло показаться угрожающим. Как сказал Майлз, они всего лишь «симпатизируют». Но Пола чувствовала, что за этим кроется большее. Возможно, в основе «симпатии» лежала сексуальность. Быть может, ее тревожила рассказанная Жанет история смерти жены Дункана двадцать лет назад. Как бы то ни было. Пола пыталась прогнать опасения прочь. Больше она не заговаривала о Дункане с мужем. И продолжала жить заведенным порядком.

Но ощущение не проходило и начало влиять на ее сон. Она обнаружила, что когда-то спокойные ночи прерываются тревожными снами. Снов она не помнила, просто просыпалась в три ночи, понимая, что видела кошмар, но не в силах была его припомнить. Выкурив сигарету, вновь успокаивалась и засыпала. Но происшедшее беспокоило ее и усиливало чувство дискомфорта.

Она увидела, что волнения начинают проявляться на ее лице. За два дня до Нового года, она привела Эбби в кабинет Чака ван Арсдэйла для прививки против гриппа. Внешность Чака говорила о добродушии, лицо усеивали оспинки, а макушка лысела, но кроме того, он считался лучшим из молодых специалистов-сердечников в Нью-Йорке. Он работал в Сент-Винсентской больнице, но, ради дружбы с Кларксонами, исполнял обязанности их семейного врача. Пола любила Чака и понимала, что иметь этого добряка в качестве доктора Эбби вместо холодного и безразличного чужого человека – большая удача.

Когда Пола с дочерью вошли в кабинет Чака, тот, глянув на Полу, сразу спросил:

– Пола, Бога ради, что с тобой случилось?

– Неужели я выгляжу настолько плохо?

– По крайней мере, не так, как следует.

Она рассказала ему о бессоннице, не называя причины. Он предложил выписать снотворное. Это звучала заманчиво, но она отказалась, потому что не хотела привыкать к барбитуратам. Более того, она знала, что снотворное не устранит саму причину бессонницы.