Питер Джеймс - Алхимик

Затем неожиданно полыхнула яркая вспышка, словно внутри его сдетонировала бомба. Какое-то мгновение он светился, став прозрачным, а затем раскалился добела и еще раз издал мучительный вопль, который заполнил всю пещеру и ушел в ночное небо над ней. Коннор едва не оглох, когда по барабанным перепонкам ударила мощная взрывная волна.

Внезапно наступило молчание, и ему осталось лишь смотреть, как Рорке взорвался в безумном водовороте электрических разрядов, которые летели по пещере во все стороны. Затем они опали, оставаясь тлеть сами по себе.

Снова свалилась темнота.

И полное молчание.

Еще несколько минут Коннор лежал совершенно неподвижно. Он попытался подняться на ноги, но у него не было сил. Он пополз туда, где, как ему казалось, располагался выход, и упал на бок, когда его рука коснулась чего-то мокрого и липкого. Он опустил голову на каменный пол и закрыл глаза. От него ничего не осталось; он был опустошен, выпит до дна. Теперь он мог лишь свернуться калачиком и ждать, когда придет смерть.

Медленно, по капле стал возвращаться слух. Где-то далеко он слышал бормотание странных голосов. Слабых, сначала напоминавших шепот, а потом они становились громче.

Его последняя сознательная мысль была о Монти.

Израиль. Понедельник, 12 декабря 1994 года

Защебетала какая-то птица.

Он медленно приподнял веки. За проемом входа в пещеру Коннор увидел розовое рассветное небо. Он оторвал лицо от каменного пола. Движение отдалось болью во всем теле. Лицо опухло, и болел нос. Во рту пересохло.

Он с трудом поднялся и, покачиваясь, шаг за шагом побрел к выходу. В пещере было тепло и тихо; казалось, она была наполнена мягким и теплым свечением.

Каменный трон, на котором восседал Рорке, разлетелся вдребезги, и его куски валялись по всей пещере. На части стены было темно-красное пятно, похожее на высохшую кровь. Рядом было пятно поменьше. Он увидел часы «Ролекс» с разбитым циферблатом; они были согнуты едва ли не наполовину. В дальнем конце пещеры, зарывшись в землю, вверх подошвой лежала одинокая туфля. Она принадлежала Рорке. Рядом с ней было куда больше крови, и торчал вроде бы кусок обломанной кости с лохмотьями кожи на ней. Он увидел обрывки разодранной в клочки одежды. Еще кусок кожи.

Рядом со ступенями, на которых он лежал, валялась заплечная сумка Рорке. Коннор заглянул в нее. В ней были две канистры, одна полная. Он жадно приник к ней, но остановился, понимая, что должен поберечь воду на обратный путь.

Его тело болело и ныло, однако Коннор начал приходить в себя. Он огляделся, всмотрелся в темноту, бросил взгляд на стены, на расколотый трон. Он был один, но не чувствовал одиночества. Силы, которые вчера пугали его и внушали благоговейный страх, ныне вливали в него энергию и поддерживали. Теперь ему оставалось лишь ждать полного восстановления. Его место было здесь. Он поднял взгляд на символы на стенах, посмотрел на ступени… и тут какой-то предмет на полу привлек его внимание. Коннор подошел.

Это был золотой кулон в виде головы лягушки на цепи. Коннор поднял его и внимательно рассмотрел. В золоте есть что-то вульгарное, подумал он, раскачивая цепь.

«Все зависит от точки зрения, Моллой. Ты смотришь на меня и видишь монстра; я же смотрю в зеркало и вижу джентльмена».

«Нет, Рорке, – подумал он, – не в этом случае. Джентльмены никогда не носят такого». Держа кулон в руке, он пересек пещеру, прошел мимо столба, вбитого в расщелину в скале, и швырнул кулон в долину. Тот еще не успел исчезнуть из вида, как Коннор повернулся и пошел обратно в Пещеру демонов.

Теперь это была его пещера.

Он увидел свою обувь как раз перед входом, натянул ее и завязал шнурки, после чего уверенно вошел в пещеру. Сначала он держался поодаль от пентаграммы, но потом пожал плечами, переступил окружность и медленно пошел к центру, где и остановился в молчании.

Он снова услышал слова Рорке: «…любой уверен, что сможет справиться с этим – с той силой, которой ты пытаешься лишить меня этим вечером. ‹…› Но в этом мире больше нет понятия „добро против зла“. Добро против зла превратилось в плохое против зла. Ты пытаешься это изменить, но в конечном счете изменишься ты сам, Моллой. Власть портит, а абсолютная власть портит абсолютно».

Коннор вышел из пентаграммы, и внезапно ему стало как-то не по себе. Снаружи занимался рассвет, и в воздухе, скорее всего, еще стояла прохлада. Солнце окончательно раскалится часа через два, не раньше. Он подумал, что ему стоит пуститься в дорогу. Именно сейчас.