Линкольн Чайлд - Танец смерти

И она подняла с подушки тонкую бледную руку.

Бессознательно Д'Агоста сделал шаг вперед. Остром нахмурился и сделал знак, чтобы тот оставался на месте.

– А как поживают остальные члены семьи? – спросил Д'Агоста. – Я долгое время не общался с... нашим племянником.

– Алоиз время от времени меня навещает. Когда ему требуется совет.

Она снова улыбнулась, и глаза ее заблестели.

– Он такой хороший мальчик. Внимателен к старшим. Не то что другой.

– Диоген, – подсказал Д'Агоста.

Корнелия кивнула.

– Диоген. – Она вздрогнула. – С самого рождения он был другим. А затем еще и болезнь... и эти странные глаза. – Она помолчала. – Ты ведь знаешь, что о нем говорили?

– Скажи мне.

– Да что же ты, Амбергрис, неужели забыл?

В этот неловкий момент Д'Агосте показалось, что лицо старухи приняло скептическое выражение. Впрочем, оно тут же исчезло. Корнелия задумалась.

– Род Пендергастов помечен уже несколько столетий. Слава Богу, что у меня и тебя, Амбергрис, все в порядке.

Старуха на мгновение благодарно замолчала и вновь заговорила:

– Маленький Диоген отмечен был с самого начала. Вот уж, как говорится, плохое семя. После внезапной болезни темная сторона нашего рода расцвела в нем в полной мере.

Д'Агоста молчал, не решаясь ничего сказать. Минуту спустя Корнелия пошевелилась и продолжила:

– Мизантроп с самого детства. Разумеется, оба мальчика были замкнуты – это же Пендергасты, – и все же с Диогеном было по-другому. У маленького Алоиза был близкий друг, его ровесник. Он стал знаменитым художником.

Алоиз много времени проводил на реке, среди кейджанов [8] Кейджан – житель южных районов штата Луизиана, потомок французов, некогда насильственно переселенных сюда из Канады. Кейджаны сохранили свой язык (вариант французского). и других людей такого рода, против чего я, естественно, возражала. А у Диогена вообще не было друзей. Ни одного. Ты же помнишь, никто из детей не хотел с ним играть. Они до смерти боялись его. Болезнь все только усугубила.

– Болезнь?

– Очень неожиданная. Говорили, что это скарлатина. Тогда один его глаз и поменял цвет, стал сизо-голубым.

Она содрогнулась.

– Алоиз был совсем другим. Бедного мальчика вечно задирали. Тебе ли не знать, что мы, Пендергасты, постоянно являлись объектом насмешек обычных людей. Помнится, Алоизу было десять лет, когда он начал посещать странного человека, жившего на Бурбон-стрит. Этот тибетец был самым необычным его знакомцем. Он научил его всей своей тибетской белиберде... ну, ты знаешь, непроизносимое имя, Чанг или Чунг, что-то в этом роде. Он научил Алоиза и особым приемам борьбы. С тех пор его больше никто не задирал.

– Но на Диогена-то хулиганы никогда не нападали.

– У детей на этот счет есть шестое чувство. И подумать только: ведь Диоген был младше и меньше Алоиза.

– А как братья ладили друг с другом? – спросил Д'Агоста.

– Амбергрис, ты, похоже, с возрастом стал забывчивым. Неужели не помнишь, как Диоген ненавидел старшего брата? Диоген никогда никого не любил – за исключением матери, конечно, – хотя Алоизу он отвел особое место. Особенно после своей болезни.

Она помолчала, безумные глаза затуманились, она словно бы вглядывалась в прошлое.

– Ну, а любимую мышь Алоиза ты, я надеюсь, не забыл?

– Нет, конечно.

– Он назвал ее Инцитатус в честь любимого коня Калигулы. В это время он читал Светония и ходил повсюду с мышью на плече, распевая: «Да здравствует прекрасная мышь цезаря, Инцитатус!» Я страшно боюсь мышей, ты же помнишь, но эта была маленькой, беленькой, дружелюбной и спокойной, так что я ее терпела. Алоиз был с ней очень нежен. Каким только трюкам он ее не научил! Мышь могла ходить на задних лапках и выполнять десятки различных команд. Она могла, например, принести тебе мячик для пинг-понга или подкидывать его на носу, как это делают дрессированные тюлени. Помню, дорогой, ты сам тогда очень смеялся. Я боялась даже, что ты надорвешь живот.

– Да, припоминаю.

Корнелия помолчала. Даже бесстрастные стражи начали к ней прислушиваться.

– И однажды утром маленький Алоиз проснулся и обнаружил, что в ногах его кровати установлен деревянный крест. Маленький такой, не более шести дюймов в высоту. Сделан отменно, с любовью. И на нем был распят Инцитатус.

Д'Агоста заметил, что у Лауры Хейворд невольно прервалось дыхание.

– Никто не стал задавать вопросов. Все знали, кто это сделал. Это событие изменило Алоиза. С тех пор он больше не заводил домашних животных. А что до Диогена, то это распятие было лишь началом его экспериментов над животными. Начали пропадать кошки, собаки и даже домашняя птица и скот. Вспоминаю один особенно неприятный инцидент с соседской козой...