Мария Барышева - Мутные воды дельты

— Бегу! Уже бегу! Ох! Бегу!

Я прячу нож в карман и топчусь на месте, нервно поглядывая то на лодку, лениво покачивающуюся у нижней ступеньки, то наверх. Мне отчаянно хочется знать, что случилось — вдруг зацепили того самого… или кого-нибудь, как Серегу… Я должен узнать, но я пообещал стеречь лодку. Впрочем, здесь сейчас никого кроме нас нет, на реке затишье, лодка привязана надежно. Если я всего лишь на минуточку сбегаю посмотреть, с лодкой ничего не случится. И, успокаивая себя этим, я опрометью взбегаю по ступенькам и лечу к тому месту, где рыбак и уже добежавший до него Архипыч свесились за парапет так далеко, что рискуют свалиться в воду. Бежать до них далеко, и я еще раз оглядываюсь, чтобы убедиться — нет ли кого подозрительного. Но наш участок набережной пуст, только Вита сидит на парапете, а ближайшие рыбаки — крохотные фигурки аж возле моста — в километре отсюда. «Казанке» ничто не грозит, и я покидаю свой пост со спокойной совестью.

Архипыч и незнакомый мне рыбак возятся с леской и кругом и отчаянно пыхтят и ругаются, пытаясь вытащить рыбу. Их добыча — осетр сантиметров семьдесят в длину, и, перевесившись через парапет, я уже вижу, как он то и дело показывает из воды злую остроносую морду и шипастую спину. Упустить такого запрещенного красавца — величайшее горе, и оба рыбака скорее дадут себя утопить, чем отступятся. Но осетр сражается отчаянно, и пока что у них ничего не получается.

— Силен! — хрипит рыбак. — Ничего, на судачьем крючке сидит, гадюка! Не уйдет! Да ты туда круг веди! Да что ты с хвоста?!..

Архипыч злобно кричит, что рыбак вместо того, чтобы вести осетра в круг, просто полощет его в воде для собственного увеселения, и вскоре они начинают так ругаться, что осетр, уже подуставший, превращается в частность, и смотреть на все это ужасно интересно.

— Помочь? — спрашиваю я.

При моей комплекции этот вопрос, конечно, можно принять за шутку, но рыбакам сейчас выбирать не из кого. Старик Архипыч после сердечного приступа уже мало на что способен, потенциальный владелец осетра и вовсе седой и хилый дедок, и если к ним прибавить еще и меня, то втроем мы составим более-менее силу.

Вначале мне все-таки предлагают сбегать и позвать кого-нибудь, потом тут же рыбак говорит, что мне бы лучше подлезть в воде под удочки и попробовать подвести круг там или подержать осетра за хвост что ли. Но от этого я поспешно отказываюсь, и Архипыч, спохватываясь, понимающе кивает.

В конце концов, осетра мы все же вытаскиваем, убив на это кучу времени, — он оказался невероятно сильным и жадным до жизни. Воровато осмотревшись, мы закрываем его своими телами и разглядываем. Это настоящий красавец, и сколько я уже рыбачу на Волге — на моем веку такого крупного не вытаскивали. Рыбак шепотом предлагает мне и Архипычу зайти к нему вечером за кусочком осетринки, прячет еще бьющегося осетра в сумку, чуть ли не сложив его пополам, поспешно сматывает оставшиеся удочки и, словно дух, растворяется в пыльных зарослях тутника, а мы с Архипычем остаемся — запыхавшиеся, потные и довольные. Еще несколько минут мы обсуждаем во всех подробностях только что совершенный рыбацкий подвиг, с жаром выясняем, от кого при этом больше было толку, а потом, оставшись каждый при своем мнении, разбредаемся по своим лестницами еще более довольные.

«Казанка» спокойненько покачивается себе возле ступеньки, целая и невредимая. Я деловито проверяю, так же ли надежно закреплена веревка, а потом сажусь на ступеньку возле пузатой авоськи с демьянками и начинаю разглядывать указательный палец, который порезал о леску, недоумевая при этом, куда это запропастился Валерий — ведь уже прошло больше получаса…

— Ленька! Эй, Ленька!!!

Это кричит Архипыч, и на этот раз я взлетаю вверх по ступенькам не раздумывая над судьбой моторки, потому что в голосе старика отчетливо звучат испуг и растерянность.

Я нахожу Архипыча на том же месте возле лестницы, где он чинил свою лодку, — он стоит, опершись о парапет так, словно вот-вот упадет. Лодки возле лестницы нет, нет и весел — только сумка Архипыча и спиннинги стоят на том же месте.

— О, а где ваша лодка? — глупо спрашиваю я. Архипыч кривится и тычет дрожащей рукой в сторону реки.

— Там она, там! Как же я не углядел, а?!.. Все Михалыч с осетром своим!.. Что ж делать-то теперь, что ж делать… и нет никого!

Я смотрю в указанном направлении, и у меня невольно вырывается возглас:

— Вот же ж дура, а!

Пока мы самозабвенно возились с осетром, Вита, о которой я совершенно забыл, тоже не теряла времени даром. Она каким-то образом стащила по лестнице лодку Архипыча вместе с веслами, спустила ее на воду, вставила весла в уключины и преспокойно уплыла. Времени у нее было достаточно, да и течение ей в помощь, и теперь негодяйка уже достаточно далеко, да и еще как-то умудрилась догрести почти до фарватера. Не нужно быть гением дедукции, чтобы понять — она отправилась за братом. Потому и сидела все время на парапете, чтобы улучить подходящую возможность. Вот она и подвернулась.