Мария Барышева - Мутные воды дельты

На дороге я останавливаюсь и поднимаю два стеклянных шарика — машина-призрак уже проехала на завод стекловолокна. Я тщательно вытираю шарики о свои штаны, собираясь отдать их Вите.

У парапета, как обычно, полно рыбаков. Я нахожу среди них маленькую одинокую фигурку и иду к ней. Вита, съежившись, сидит на парапете и смотрит в сторону острова. Выражение лица у нее странное, совсем не детское, замерзшее, и она не замечает вокруг никого и ничего. Она не замечает и меня, и стеклянных шариков, которые я тихо кладу рядом с ней на бетон. Вита очень сильно похудела, хотя, казалось бы, дальше уже невозможно, от нее остались одни глаза, локти и поцарапанные коленки, на которых отчетливо видны грязные разводы, но платье на ней сегодня чистое, тщательно отглаженное. Я не знаю, что ей сказать, я даже боюсь поздороваться с ней и, постояв немного рядом, собираюсь уйти, но меня останавливает ее голос:

— А я их все выбросила!

— Кого? — спрашиваю я, возвращаясь. — Кого ты выбросила?

— Шарики. Зачем они мне — я ведь не маленькая. Веня все время мне их приносит, будто я маленькая, а мне они совсем не нужны. Когда он вернется, я скажу ему. Я уже давно не маленькая. Я слышала, как одна тетка из пятнадцатого дома сказала другой тетке из двадцать первого, что у меня шалавская натура. Это хорошо?

Я молчу, потому что не знаю что ответить, и Вита тут же задает новый вопрос, который нравится мне еще меньше:

— Он скоро вернется?

— Кто? — осторожно переспрашиваю я, хотя и так знаю, кого она имеет в виду. Вита морщится и смотрит на меня, как на дурака.

— Веня, конечно. Я уже устала его здесь ждать! Сколько можно ждать?! Почему его так долго нет?! Почему все говорят мне, чтоб я его не ждала. Почему?! Ведь ты же здесь и Мишка здесь… значит и он скоро вернется! Куда он поплыл?! Если он не вернется, я сама его найду! Думаешь, не смогу?! Дулечки! Я найду его!

Тогда мне стоило придать значения ее последним словам, но я, ошеломленный, расстроенный, сбитый с толку только отступаю назад, и все случившееся вновь прокручивается у меня перед глазами, и мне хочется убежать домой и забиться в самый дальний угол, чтоб никто меня никогда не видел. Я разжал пальцы… я не удержал Веньку и что мне теперь ответить его сестре, которая ждет его, не желая понять, что Венька больше никогда не вернется. Я даже не знаю, сказали ли ей о том, что произошло.

— Уходи!!! — вдруг кричит Вита с ненавистью, которую я еще никогда не слышал в ее голосе. — Уходи, уходи!

Она хватает мои шарики и с размаху швыряет их в воду, и они мгновенно исчезают в мутной глубине, и я вижу это, перегнувшись через парапет, вижу ленивую воду — вижу реку, и меня охватывает дикий ужас. Я с криком отшатываюсь от парапета, падаю, и все рыбаки с любопытством смотрят на меня, а я поднимаюсь и мчусь прочь, словно за мной гонится целая стая призраков.

Далеко я не убегаю. Скрывшись из вида тех, кто стоял возле парапета, я шлепаюсь на землю за кустами тутника, пытаясь отдышаться. Никогда не думал я, что родная река будет вызывать у меня такой ужас и такое отвращение. Но это так. А при мысли о том, что по той или иной причине мне придется оказаться в воде… Вся река мне теперь кажется одной гигантской пастью, огромной безжизненной улыбкой.

Немного успокоившись, я смотрю сквозь тутник на набережную. Рыбаки по-прежнему занимаются своим делом и по-прежнему сидит на парапете Вита, упрямо дожидаясь того, кто никогда не вернется. Глядя на нее, я пытаюсь понять, как же мне быть дальше. Никогда еще не доводилось мне решать столь сложную и ответственную задачу — раньше она бы меня вообще не заинтересовала, и это лишний раз доказывает, насколько сильно я изменился. Задача никак не поддается, и я катаю ее в голове, словно конфету на языке — и так, и этак, и в конце концов засыпаю прямо здесь, на теплой сухой земле у кустов тутника. Я давно не спал.

Сквозь горячую, душную пелену сна я слышу громкие, сбивчивые, возбужденные голоса множества людей. Они доносятся снизу, от парапета, и в них столько удивления, восторга, злорадства и благоговейного страха, что сон начинает сползать с меня, словно стаскиваемое кем-то одеяло.

— Ленька! Эй, Шпендик! Ты где?!! А-а, вот ты где!!! Ты чо, дрыхнешь что ли?! Нашел место… Подымайся!

Кто-то настойчиво трясет меня за плечо. Я, сморщившись, отталкиваю назойливые руки, открываю глаза и вижу перед собой Мишку. Его рот полуоткрыт, а в глазах блестит жадное любопытство, точно он только что нашел зарытый сундук с сокровищами и теперь собирается его открыть.