Владимир Демичев - Хранитель детских и собачьих душ

– Может быть, и так, – согласился Мопассан.

Через два часа они вновь повстречались. На сей раз, кроме них двоих, на пристани было достаточно народа, однако каким-то случаем они опять очутились рядом, хотя ни один, ни другой не искали этого соседства.

Видя, что молчать и отворачиваться выходит явно по-детски и неприлично, юноша заговорил первым:

– Вы-то основательно собрались в дорогу. И чемодан какой приличный , и сверх того большая сумка.

– К старости ценишь комфорт, – смеясь, отвечал Анри. – Отсутствие под рукой зубной щетки или одеколона способно испортить настроение, а затем и весь день погубить!

– Зубная щетка… – Молодой человек снял с головы шляпу, предоставляя волосы порывам юго-восточного ветра, отчего те разметались, словно трепещущие вороньи перья или водоросли в приливе. – Совсем недавно я свою жизнь видел вот так, как песчинку. – Он сделал презрительный жест. – И решил, что все кончено.

– А теперь? – серьезно, без улыбки спросил Мопассан.

– Всегда остается надежда, – тонкая морщинка улыбки запечатлелась на щеке.

– Символ которой – якорь – делает в виде татуировки каждый моряк, – подал реплику Анри.

– Но вы бы предпочли зубную щетку? – поддел юноша.

– Я бы предпочел… парус! Смотрите, парус!

И тотчас десятки ладоней вскинулись к вспотевшим лбам, образуя козырьки – полуденное солнце слепило, застирывая все прочие краски.

Из-за белого, почти до голубой пелены в глазах, горизонта, где солнце с морской водою устроили игру в перевернутые зеркала, нарисовался треугольный лоскут паруса. Этот неправильный треугольник, такой же искривленный, как молодой месяц в морочащих блеклых тучах, отчего-то показался людям прекрасным, хотя все на пристани ожидали прихода парового судна.

Парус вздымался широко и вольно, как дышит молодая грудь на просторе, и по мере того как очертания суденышка становились отчетливее, тоска понемногу отпускала сердце влюбленного юноши, а сердце писателя билось горячей и тверже, лицо его оживилось, и в глазах появился блеск.

– Это прекрасно! – взволнованно сказал юноша. – Это словно начало чего-то важного и совсем нового, неожиданного!

Мопассан молчал. Ему хотелось сказать многое, но в теперешнем чувствовании слова были бы лишними.

Парус рвался на ветру, трепетали женские шали и кисеи, прицепленные к шляпкам; снующие по набережной мальчишки-птицы, полуголые и чумазые, радостно верещали.

«Поток воздуха и кусок материи, – думал Анри, – а душа уже запела! Что же ты такое, человек? В чем твоя вера, твоя воля к жизни? Свобода! – вот и все счастье!»

Глаза юноши говорили о том, что он счастлив. Чтобы не расплескать торжественной минуты, г-н Мопассан накрыл ладонью сердце и дышал глубже, глубже, всей своей неистраченной мечтой.

Действующие лица:

Соломон, 65 лет, продувная бестия, доверенное лицо хозяев поместья.

Енох, 65 лет, его приятель, повар.

Мамаша Блэквилл, 70 лет, хозяйка поместья.

Эдгар Блэквилл, 49 лет, сын ее, вдовец.

Мэригольд, 19 лет, дочь Эдгара Блэквилла, источник раздражения.

Патрик Блэквилл, 2 года, сын Эдгара Блэквилла.

Вивиана, 75 лет, кухарка.

Ребекка, 14 лет, ее внучка.

Холден Трой

Джеймс Картенфилдокрестные фермеры.

Морри Пипс

Ленни Добсон, жених Мэригольд.

Лесли Сторнер, управляющий поместьем Блэквилл.

Вернон Лаки, бывший управляющий поместьем.

Место и время действия: Луизиана, 1861 г.

Полуденный час. Все живое прячется от жестоких лучей солнца. Поместье Блэквилл тоже погружается в полусонную вялую тишь: мамаша Блэквилл по обыкновению дремлет над своими пяльцами или над Библией, всегда раскрытой на одной и той же странице; и не имеет значения, что старческие пальцы не способны выполнить аккуратный стежок, а глаза устало закрываются от одного вида мелких черных букв, похожих на муравьев. Главное, что занятие это вполне благочестивое, а благочестие в представлении мамаши Блэквилл – самая незыблемая вещь на свете, не считая тыквенного варения.

Все поместье живет, повинуясь ритму, раз навсегда заданному хозяйкой: коли та изволит почивать, то и прочие обитатели здешних мест становятся равнодушны к мирским заботам. Само собой, работа на поле продолжается, да и в кухне проворная Вивиана не сидит сложа руки, даром что по возрасту может считаться старшей сестрой мамаши Блэквилл. Вивиана – мулатка с пепельной кожей, она почти белая и уже этим отличается от прочих рабов.