Дана Посадская: Алтарь

— Белинда, — позвала она звонким шёпотом. — Белинда!

Она огляделась, яростно протёрла глаза. Но комната была пуста. Только летучая мышь с писком пролетела к окну, зарешеченному лунными лучами.

Анабель медленно спускалась вниз по крутым ненадёжным ступеням, тонущим во мраке и в мякоти истлевшего от времени ковра. Она жмурилась и тёрла глаза, но на самом деле сон покинул её в эту ночь безвозвратно. Поэтому она и отправилась в странствие по замку, прислушиваясь к шорохам и скрипам, сопровождавшим каждый её шаг.

Ведомая своим безошибочным чутьём, она вступила в огромную тёмную залу с высоким сводчатым потолком и гротескно изломанными стенами. Бывала ли она здесь прежде? Воистину, только в их замке можно прожить столько долгих мучительных лет — и задавать себе этот вопрос.

На полу плескалось и пенилось лунное озеро. У Анабель закружилась голова. О, Тьма. Можно ли хоть куда-то скрыться в этом замке от луны, от её всепроникающей магической отравы?

У окна чернела изящная тень.

— Белинда, — прошептала Анабель, хотя и понимала, что это не она.

Тень обернулась. Это был Люций. Его глаза взглянули на неё с язвительной усмешкой — как всегда. Анабель вдруг показалось, что глаза у него не чёрные, а красные, багровые до черноты. Она сплела на груди задрожавшие руки.

— А, это ты, маленькая Анабель, — Люций лениво полуобернулся и, словно невзначай, провёл рукой, унизанной кольцами, по тщательно уложенным завиткам волос. И как он умудряется сохранить их в идеальном состоянии после ночных полётов и охоты?

— Я не маленькая, — вслух сказала Анабель, забираясь с ногами в какое-то кресло и кладя подбородок на спинку — естественно, пыльную. — Ты же знаешь, Люций, я прошла обряд вступления в силу. И я, между прочим, такая же дважды рождённая, как ты или Белинда.

— Во имя Тьмы, дитя! — Люций возмущённо взмахнул руками — при этом его многочисленные кольца вспыхнули кровавым фейерверком. — Как ты можешь сравнивать? Где твой вкус?! Твоя смерть… нет, и не напоминай. Какая пошлость! Умереть в младенческом возрасте от яда сумасшедшей приёмной матери. И ты можешь сравнивать подобное убожество с великолепной гибелью Белинды на костре! Опомнись, дитя!

— Я не дитя, — огрызнулась Анабель. — И вообще, не пора ли тебе к Ульрике? Она, наверное, уже заждалась!

— Какая, ты, однако, злая девочка, — пробормотал удручённо Люций. — Кстати, о Белинде. Почему ты назвала её имя, когда зашла? Разве она появляется в нашем замке?

— Белинда… — Анабель запнулась. Она не знала, стоит ли это говорить — но ей вдруг захотелось поделиться с Люцием, — хотя она не понимала, почему. В конце концов, разве не сама Белинда учила её во всём и всегда следовать своим желаниям?

— Белинда… она часто приходит ко мне по ночам… когда я сплю, — неуверенно произнесла она, словно ступая по тонкому льду. — Когда я просыпаюсь, её уже нет — но я всегда знаю, чувствую, что она приходила. Не знаю, как. И я не знаю, зачем она приходит. — Анабель замолчала, чувствуя себя предательницей. И, чтобы это предательство не приняло совсем безобразные формы, торопливо добавила:

— Ты ведь не скажешь об этом Ульрике… правда?

— Во имя Тьмы, Анабель! — Люций с достойной восхищения лёгкостью изобразил на лице смертную муку. — Разве я похож на безумца? Обсуждать с Ульрикой Белинду!

— Ты похож на безумца, — заявила Анабель, вздыхая с облегчением — и вдруг широко улыбнулась, совершенно неожиданно для себя самой. Это почему-то смутило её. Она покраснела и отвернулась. Люций с усмешкой следил за ней дочерна раскалёнными глубокими глазами. Чтобы скрыться от этого взгляда, Анабель занялась своими волосами — машинально скрутила их в пушистый жгут и подняла наверх.

— Маленькая Анабель, — томно усмехнулся Люций. Он упруго шагнул в её сторону, кривя губы и небрежно поигрывая пальцами, — Это что же тонкий намёк? Ты любезно облегчаешь мне задачу, открывая свою прелестную белую шейку?

Анабель вся вздрогнула, вспыхнула, как пожар, выпустила волосы, которые упали ей на плечи с сухим шорохом — ворох золотых осенних листьев.

— Перестань, Люций, — резко и беспомощно воскликнула она. — Что за глупые шутки! И, я полагаю, тебе действительно пора к Ульрике.

— Злая, злая девочка. — Люций вздохнул и направился к выходу из зала. На пороге он обернулся; его губы вспыхнули кровью, глаза откровенно смеялись. — Прощай, жестокая маленькая Анабель, — произнёс он манерно, слегка поклонился и исчез, оставив после себя удушливый запах крови, духов и ночного ветра.