Софья Ролдугина - Сердце Города [СИ]

Она осеклась и стиснула поручень так, что дерево, кажется, хрустнуло.

— Я поняла, — спокойно ответила Мирилл. Где-то глубоко внутри бродило ещё эхо электрических разрядов и крика, и ей казалось, что сейчас она может свернуть дорогу лентой Мёбиуса. — Наверно, я это всегда знала. Спасибо, Бридж. Пока меня нет — ты здесь за старшую. Присмотри за ним, ладно?

— Это я всегда рада, — хохотнула она и махнула рукой. — Иди уже, Белая Девочка. Удачи тебе.

Взмахнув рукой в ответ, Мирилл села за руль «Жука» и повернула ключ зажигания.

На сей раз никакого тумана на перекрёстке не было. Просто все светофоры одновременно горели красным, а поперёк дороги-перешейка, соединяющего скоростную трассу и город, тянулась проволочно-жёсткая чёрная плеть с ярко-синими цветами. Солнце едва взошло, и длинная-длинная тень от автомобиля вытянулась на асфальте, как размазанное мазутное пятно.

Мирилл притормозила и оперлась на руль, глядя, как ветер треплет синие лепестки.

— Отпусти меня. Так будет лучше для всех, обещаю.

Где-то далеко замерли стрелки на больших городских часах.

— Нет, — коротко и звонко ответил он.

— Я не собираюсь уезжать навсегда. Только решу проблему — и вернусь.

— Нет.

Грудь свело на вздохе — от обиды и злости.

«Ревнивый идиот!»

— Слушай, я действительно хочу помочь. Конечно, риск есть, но я всё продумала и рассчитала. Ты и заскучать не успеешь, честно… — Мирилл выговаривала ему мягко, как ребёнку, но в каждом следующем его ответе металлической звонкости становилось больше, и она кисловатым привкусом ржавчины оседала на губах. Густая, нефтяно-чёрная тень на асфальте колыхалась, как дым на ветру. — Это совсем ненадолго.

Светофоры мигнули и погасли.

— Вы всегда так говорите, — ответил он еле слышно. — До того, как увидите остальной мир. Никто и никогда не возвращается туда, где больно… Побудь здесь, Мирилл. Ещё немного осталось.

— Почему ты так… — начала Мирилл и запнулась. Осознание накатило резко — как удар под дых, как истерический визг тормозов на перекрёстке, когда оборачиваешься — и видишь летящий на тебя автомобиль, и ноги прирастают к асфальту, а время раскалывается.

«Он действительно сдался. На самом деле».

Красное граффити, смытое с бетонной стены, там, у набережной, теперь пульсировало под веками: «Уже всё равно».

— Нет, — зло стиснула зубы Мирилл.

— Пожалуйста .

Металлический звон превратился в скрежет — будто медный лист тянут на разрыв.

— Нет. Я должна ехать сейчас. Это единственный выход.

— Мирилл…

— Ты что, станешь удерживать меня силой? Опять? Знаешь, тогда я буду пытаться до тех пор, пока…

Ветер швырнул в лобовое стекло палью с обочины, и Мирилл зажмурилась, а когда открыла глаза, то на всех светофорах горели зелёные стрелки. Внутренне похолодев — вдруг опять передумает, идиот? — она ударила по газам и выкрутила руль, сворачивая к съезду на трассу. Плеть вьюнка хрупнула сухо под колёсами, как бумажная.

В зеркале заднего вида отразился графически-чёткий человеческий силуэт — там, на перекрёстке, кто-то стоял вполоборота, обхватив себя руками и сгорбившись. А впереди, над выездом на трассу, накренился рекламный щит; Мирилл коротко скользнула по нему взглядом — клиника доктора такого-то, острая зубная боль, протезирование, обо всех своих проблемах вы…

«…Вы забудете, как о кошмарном сне».

Мирилл сглотнула тугой комок в горле и до хруста в пальцах сжала руль.

— И не надейся, идиот.

Если карты не врали, то ехать до нужного места предстояло целый день.

Стив Барроумэн, по выражению собственной матушки, находился в дальнем родстве с рэндаллскими лисами и всегда остро чувствовал, когда надвигается его маленький личный Армагеддон. К счастью, это случалось всего пару раз за всю жизнь. Первый — ещё в детстве, когда он в последний момент из-за приступа паники отказался садиться в самолёт. Мать рассказывала, что он тогда разревелся прямо на пункте таможенного досмотра, а потом намертво вцепился руками и ногами в рамку металлоискателя, и когда взрослые пытались разомкнуть хватку — начинал орать в голос. На самолёт тогда семейство Барроумэн не допустили, но горевали родители недолго — спустя ровно четыре минуты после взлёта «Боинг» взорвался в воздухе.

Теракт.

Двести двадцать девять погибших, хотя могло быть и двести тридцать два.

Второй раз интуиция завопила, когда он после выпускного бала оказался на заднем сиденье автомобиля с первой красоткой школы, Кристин. И туфли с чулками уже валялись где-то внизу, на коврике, а блузка вспорхнула в сторону руля, когда вместо положенного возбуждения Стив вдруг ощутил смятение, а потом ясно почувствовал — надо делать ноги. Он стиснул вместо потной ладони Кристин мобильный телефон, пробормотал что-то про пропущенный звонок от отца из госпиталя и, поджав хвост, выскочил из машины. Красотка хоть и кричала что-то про трусов и импотентов, но вскоре утешилась в объятиях другого… Менее везучего, как выяснилось.