Софья Ролдугина: Сердце Города [СИ]

Кошмар всегда начинался с того, что Мирилл вдруг чувствовала непреодолимую потребность следовать за каким-либо человеком.

Сегодня это был парень с белыми дредами. Она увидела его в узком переулке между пекарней Ханга и набережной, прямо напротив парикмахерской. Он стоял и разглядывал объявление о найме, а у нее уже появилось То Самое Чувство .

Жжение на губах и томление, будто в кости накачали подогретого воздуха.

Парень внимательно изучил объявление, затем нырнул в парикмахерскую. Мирилл облокотилась на парапет и уставилась в сторону залива, жмурясь от сырого ветра. Серо-голубая вода была подернута мелкой рябью, и в ней кляксами расплывались искаженные очертания облаков. Когда часы на другой стороне залива отзвонили четверть восьмого, парень наконец-то выскочил из парикмахерской. Хозяйка вышла проводить его на порог — сутулая темнокожая дама с чудовищным шиньоном. Мадам Шиньон и белобрысый остались, очевидно, довольны друг другом, по крайней мере Мирилл отчетливо разглядела в воде проплывающую мимо улыбку, а в голове завертелось настойчивое «завтра к восьми, завтра к восьми, не опаздывайте, пожалуйста».

Но к тому времени план уже почти оформился, а трещинки в уголках губ раскровились от муторного беспокойства.

Парень прошел мимо, не обратив на неё внимания — вниз, по набережной, явно собираясь свернуть потом куда-нибудь типа Лайт-Кросс или Уэрсби, где лепились друг к другу самые дешёвые хостелы и отели с почасовой оплатой. Выдержав классические сорок шагов, Мирилл отлепилась от парапета, накинула капюшон толстовки и двинулась за незнакомцем — руки в карманах, плечи ссутулены, как у тысяч бесполых подростков этого Города и других.

«Сегодня должно быть легко, — подумала Мирилл, машинально высчитывая разницу в росте и весе. — Не то что с тем увальнем в прошлом месяце. Вот тогда пришлось потрудиться, да…»

Белобрысый свернул на Уэрсби. Мирилл с облегчением выдохнула и шмыгнула в подворотню, срезая путь. Конечно, был риск, что парень застрянет в одном из хостелов в самом начале улицы, но Город обещал, что нет.

На фруктовом развале между переулком Карбиш и Уэрсби она набрала в здоровенный бумажный пакет рыжих-рыжих апельсинов с вялыми листочками, расплатилась с Бриджит мелкой монеткой и зашагала вниз по улице.

Белобрысый обнаружился аккурат напротив «Кинселы» — щурился на вывеску, без особой надежды пытаясь разобрать, написано там «открыто» или «закрыто». Мирилл быстро окинула взглядом полупустую улицу — никого в опасной близости, кроме подслеповатых старушек с пуделями и, конечно, Бриджит — но Бриджит не в счёт, она знает.

Незаметно надорвать бумажный пакет было до смешного легко. Апельсины с треском распороли его вдоль намеченной линии и упруго запрыгали по брусчатке — весёлые жёлто-рыжие мячики. Мимо хостела, мимо бродяги с дредами, вниз, вниз, к покатой набережной.

— Эй, вам помочь?

Мирилл запрокинула голову, позволяя капюшону сползти на плечи. Белобрысый парень стоял прямо перед ней — охапка ароматных апельсинов, открытая улыбка и серо-зеленые глаза северянина.

В груди у Мирилл что-то ёкнуло — то ли недобитая нежность трепыхалась, то ли медленно раскручивалось привычное предчувствие катастрофы.

— Да, пожалуйста, — улыбнулась Мирилл, зная, что улыбка превращает её из долговязого нескладного андрогина в уютную соседскую девчонку с вечно разбитой коленкой и тем особенным запахом общего детства на пыльных чужих чердаках, в домике на дереве, в ежевичных зарослях запущенного городского парка.

К тому времени, как свободолюбивые апельсины оказались собраны в две неровные кучки, она уже знала, что парня зовут Дэвид и он из Кингстона, учился на стилиста, но хочет сколотить свою банду — да, да, это именно то, о чем ты подумала, джаз; а что дреды? Ну, разные были увлечения… Почему этот город? Здесь море близко; а вообще он не знает, дёрнуло же что-то остаться .

Мирилл вздохнула в сторону — почти никто из них не знал. Кроме Бриджит, но она — особенная.

— И как будешь это нести? У тебя есть запасной пакет? Может, мне сбегать туда, где ты их покупала, и попросить еще один?

Дэвид был так искренне, без задней мысли заботлив, что ей заранее становилось тошно.

— Ну… А ты не поможешь мне дотащить их до дома? Я тут недалеко живу… Могу тебя кофе угостить, в знак благодарности… Если мама разрешит. То есть, конечно, она разрешит, что это я такое несу.