Софья Ролдугина: Сердце Города [СИ]

Мирилл слегка покраснела. Упоминание мамы почему-то всегда действовало безотказно.

Дэвид, разумеется, исключением не был.

К дому они шли задворками, болтая без умолку и на ходу обдирая апельсины от кожуры. Кислый сок брызгал на пальцы, и на языке щипало. Дэвид с любопытством вертел головой по сторонам, но, засматриваясь на отражение апельсинового неба в стёклах и солнце, тонущее в заливе, не замечал, что за всё время пути навстречу не попался ни один человек. Только однажды в окне показалось чьё-то белое, как недопечённая лепёшка, лицо — и исчезло.

Город заботился о Мирилл по-своему.

А дома её ждали, конечно, одни кошки. Дэвид мимоходом удивился:

— Сколько их здесь, десяток?

— Четырнадцать, — смущённо ответила Мирилл и соврала: — Кажется, мама ещё с работы не вернулась. Хочешь есть? Я могу разогреть равиоли… Или сразу кофе?

Дэвид улыбнулся и сказал, что равиоли будут весьма кстати. Кажется, он уже догадался насчёт «мамы» и теперь надеялся, что симпатичная девчонка оставит его у себя переночевать, а может, и не только сегодня, и таким образом получится сэкономить хоть немного на съёмном жилье.

Конечно, он напросился в душ — с дороги, после тяжелого дня, и лето такое жаркое выдалось, тра-та-та… Мирилл разрешила.

Пока Дэвид переводил её шампунь и пугал кошек фальшивыми джазовыми мотивчиками, она распотрошила упаковку с полуфабрикатами, ссыпала равиоли в миску и сунула в микроволновку. По опыту лёгкая сопливость и затхловатый привкус запросто перебивались смесью из чили и сырного соуса. Мирилл вынула из холодильника две бутылки «Доктора Швестера» и на всякий случай проверила даты. Пиво она никогда не пила, и поэтому не была в нём уверена. В отличие от таблеток. Таблетки достала Бриджит.

Солнце к тому времени уже почти село.

Мирилл в последний раз выглянула в окно и опустила жалюзи. Запястья ломило — то ли к дождю, то ли к тяжёлой работе; она сдвинула рукава и цветные фенечки к локтям и достала из стола одноразовый бумажный фартук, потом выворотила из ящика тяжеленную ступку из искусственного камня и ссыпала в неё ровно шесть таблеток. На семьдесят килограммов живого веса — более чем достаточно.

В ванной Дэвид затянул бессмертную «Don't worry — be happy», и Мирилл, старательно измельчая таблетки даже не в порошок — в тончайшую пудру, подхватила мотив. На её придирчивый вкус, Дэвид пел хуже.

Пудра перекочевала в стопку и послушно растворилась в десяти миллилитрах спирта. На два бокала «Доктора Швестера» и после переперчённых равиоли — ни один дегустатор не почувствует. А если и заподозрит что-то, то в ход пойдут отговорки про жаркое лето, контрафакт и прочие прелести глубокой провинции.

Кошки как чувствовали, к чему дело идёт. На страже остались только две самые верные, пёстрый матриарх с разорванным ухом и её старшая дочка — гибкая белая красавица, похожая на статуэтку слоновой кости. Они сидели на буфете и мурчали, заглушая хрип старой радиолы и шелест воды в душе. Бокалы, тарелки, хрустальные сахарницы и конфетницы ещё прабабкиных времён холодно сверкали за стеклом в шкафу. Они, видимо, были из другого города и действий Мирилл не одобряли, но сделать ничего не могли.

Дэвид явился из ванной в облаке ментолового пара и в одном полотенце на голое тело. Он быстро освоился — похоже, не в первый раз ночевал у случайных знакомых. Подвоха он не ждал, хотя Мирилл даже для вида не прикоснулась к своим равиоли — сидела и чистила апельсин ножом, срезая спиралью тонкий слой кожицы и с каждым новым кругом углубляя надрез. Отхлёбывая из бокала, Дэвид поморщился от непривычного вкуса, но запивать острый соус водой посчитал ниже своего достоинства. Бутылку он уговорил ещё до того, как прикончил ужин; таблетки подействовали через двадцать минут, без сбоев и осложнений — белобрысый просто свалился на пол, напоследок мазанув дредами по тарелке.

Мирилл вздохнула и мысленно подготовилась к нудной работе.

Переодевшись в дешёвую хлопковую пижаму, заботливо подсунутую Городом на последней ярмарке, она стянула с Дэвида полотенце и отправила в стиральную машинку — на кипячение. Потом отволокла бесчувственное тело обратно в ванну — пришлось попыхтеть, перетаскивая его через порожек. Грязные дреды прочертили дорожку из сырного соуса по всему коридору, и Мирилл поморщилась, представив, сколько потом придётся начищать паркет. Перевалить Дэвида через бортик глубокой ванны было самым сложным, но сказалась долгая привычка; Мирилл давно уже подозревала, что главное в таком деле — не сила, а сноровка.