Дэвид Боукер - Отходная молитва

Они вышли в скверик рядом с музеем. Место, где нашли убитого, все еще огорожено. Патрульная машина незаконно припаркована прямо перед воротами. Лаверн с превеликой радостью не обратил бы на это никакого внимания, но Джон постучал костяшками пальцев по лобовому стеклу, дабы разбудить уснувших в машине стражей правопорядка. Первой их реакцией было слегка враждебное недоумение, за которым последовал откровенный испуг — еще бы, их застукал сам заместитель главного констебля.

Издав почти садистский смешок, Джон направился дальше.

— Небось в штаны наложили со страху.

— Так чего ты от меня хочешь? — спросил Лаверн. — Я пресс-конференций не устраиваю.

— И не надо. Ты им просто расскажи о пропавшем парне… Как там его?

— Тайрмен. Дерек Тайрмен.

— Ага. Ну, скажи им что-нибудь вроде: "Дерек Тайрмен скорее всего тот самый гребаный ублюдок-убийца, и мы хотим, чтобы он помог нам в расследовании". И вздрючь его как следует.

Лаверн вздохнул:

— Это уж слишком, Герейнт.

— Ну, тогда опусти последнее мое предложение.

— Уж очень это все по-дурацки звучит.

— А ты что думал! Конечно же, по-дурацки. Знаешь, приятель, кто ты такой? — спросил Джон и с силой тряхнул Лаверна за плечо. — Нытик. Нытик, каких еще поискать. Ладно тебе, обещаю, что поставлю выпивку.

Пока Джон и Лаверн шли по направлению к пабу "Энглерз Армз", где впоследствии осушили четыре пинты пива, инспектор Сэвидж предпочла обеду усердный труд. Большая часть следственной группы занималась поисками исчезнувшего приятеля Анджали Датт. Вместе с Лоулессом она допрашивала бездомного бродягу, откликавшегося на прозвище Менестрель.

Это был высокий, невероятно худой тип лет сорока пяти, одетый в жуткие бесформенные лохмотья. Самым поразительным в Менестреле являлось его лицо — до того чумазое, что он напоминал персонажа из мультфильма, который вместо сигары по ошибке поджег динамитную шашку.

Два констебля наткнулись на него напротив здания местного музея, где бродяга стоял, размахивая руками, как безумный. Менестрель считался "профессионалом высшего класса" по незаконному проникновению на территорию прилегавшего к музею сквера. Как правило, это происходило уже после наступления сумерек. Линн Сэвидж надеялась, что он сможет сообщить что-нибудь полезное о погибшем юноше.

В обмен на невероятно переслащенный кофе и турецкий донер-кебаб Менестрель позволил снять с себя отпечатки пальцев. А вот предложение Линн принять душ и сменить одежду было встречено самым решительным отказом. Бродяга, судя по всему, уже забыл, когда мылся в последний раз. Он теперь заполнил крохотное помещение такой мерзкой вонью, что Линн казалось, что ее вот-вот вырвет.

Ей даже пришла в голову мысль (которой она слегка устыдилась) о том, что единственное и самое главное, что мешает людям наслаждаться жизнью, это не недостаток сострадания, а обостренное обоняние.

— Еще, — капризно потребовал Менестрель, когда Лоулесс насыпал сахар в очередную чашку кофе. — Мне нужны витамины.

— Вы можете вспомнить свое настоящее имя? — спросила Линн.

Ее гость на какое-то мгновение задумался, а затем, неожиданно вскочив, вытянулся по стойке «смирно» и торжественно отсалютовал:

— Питер!

— Ваше имя Питер, верно? — продолжал допытываться Лоулесс. — Вас действительно так зовут?

— Менестрель я, — ответил бродяга, опускаясь на стул.

— Так все-таки как ваше имя? — вкрадчиво поинтересовалась Сэвидж со сладчайшей интонацией "доброго полицейского". — Питер или Менестрель?

— Менестрель Питер.

— Но это не ваше имя. Не бывает таких имен, — вздохнул Лоулесс.

— Ладно. Забудем пока обо всем, — предложила Линн, подумав о том, что подобные разговоры заставляют ее чувствовать себя совершенной дурой. — Сейчас я покажу вам одну фотографию. Задаю вопрос: видели вы раньше этого человека?

Линн положила на стол перед Менестрелем четкий снимок убитого парня. Для нее это была обычная фотография мертвого тела. Все трупы казались ей одинаковыми. Однако оставался пусть крохотный, но шанс, что сидящий перед ней бродяга узнает за застывшей маской смерти человека, который еще недавно был живым, во плоти и крови.

Оба полицейских пристально наблюдали за реакцией Менестреля. Тот взял в руки фотографию и принялся рассматривать с какой-то тошнотворной тщательностью. Затем положил на стол изображением вниз, словно это была неудачная карта, попавшая ему в руки во время игры.