Дэвид Боукер - Отходная молитва

Мэй отхлебнула бренди и подбросила в камин полено.

— В шестидесятые годы я уехала в Америку. Читала там лекции по просьбе Женского общества парапсихологов.

— А-а, ЖОПы… — прокомментировал Вернон.

— Ишь, заметил, — усмехнулась Мэй. — Ладно, как бы там ни было, в Америке я познакомилась со своим вторым мужем, царствие ему небесное, гавайским парнем по имени Джонни Ким. Именно Джонни посвятил меня в секреты религии хуна. Я тотчас поняла: вот то, что я так долго искала. С тех пор я кахуна. Кстати, Джонни был прекрасным наставником. Один из его учеников даже сумел прославиться. Некий парень по имени Хьюго Принс.

— Мир тесен.

— Не скажи. Просто у Джонни уже было имя, а у Принса — куча денег. Правда, надо отдать Джонни должное: он выжал из парня кучу денег. А потом Принс занялся всякой белибердой, как ее там — "исцелением жизни".

— И это вы называете белибердой?

— А чем же еще, скажи на милость! Хуна не имеет никакого отношения к личной выгоде. Это прежде всего помощь другим людям. В древности кахуна были главным образом жрецами и целителями. Принс же взял хорошее дело и опошлил его.

— А как насчет отходной молитвы?

Мэй посмотрела ему в глаза.

— А что насчет нее?

— Это твой муж обучил Принса?

— Нет, кет и еще раз нет. Джонни всегда следовал высшему "Я".

— А ты?

Мэй гневно раздула ноздри.

— И как у тебя хватает наглости задавать мне такие вопросы? Всю свою жизнь я посвятила служению людям!

— Извини, — промямлил Лаверн, — я только спросил.

Мэй взяла стакан в обе ладони и принялась медленно вращать янтарную жидкость.

— Видишь ли, — пояснил Лаверн, — для простых людей вроде меня все это звучит как-то невероятно. И если я говорю глупости, задаю тебе дурацкие вопросы, то исключительно по причине неведения. Я уверен лишь в одном: Хьюго Принс — убийца.

Мэй кивнула:

— Ты не ошибся. Более того, он тебя хочет убить.

В этот момент загрохотали ставни, словно о стену дома разбилась гигантская волна. В комнате пахнуло холодом и сыростью. Пламя в камине прилегло и едва не погасло.

Лаверн попытался свести ее последние слова к шутке.

— Да, но не сию же минуту!..

— Почему же. Вот мы с тобой сейчас говорим, а позади тебя стоят три заблудших духа. Им бы хотелось подкрасться поближе и прикончить тебя — как им и велено, — да не получается, потому что от тебя исходит мощная жизненная сила. Она защищает тебя подобно стене света, и им через нее никак не проникнуть. Наверняка наш друг Принс на это не рассчитывал.

— Точно, — пошутил Лаверн, хотя по спине у него заползали мурашки. — Ни шагу без стены света. Можно сказать, мой девиз.

Мэй снисходительно усмехнулась:

— Убедился? В этом вся твоя сила. Твой самый главный плюс. Правда, от отходной молитвы тебя защищает вовсе не она, а твоя чистая совесть.

— Это я уже слышал.

Мэй отодвинула стакан.

— Поздно. Пора спать. А от этих трех духов-прилипал я избавлю тебя завтра. Главное, не делай ночью ничего такого, от чего тебе стало бы стыдно.

Вернон неожиданно проснулся под самое утро с неприятным чувством, будто кто-то притаился у его ног. Он оторвал голову от подушки. Но в комнате никого не было. Рокот моря в этот час раздавался с такой силой, что казалось, будто волны грохочут в голове, разбиваясь внутри о черепные кости.

В горле у него пересохло. Ясное дело — накануне он перебрал бренди, и теперь алкоголь разлился по всему организму. Зная по личному опыту, что лучшее средство в таких случаях — чистая вода, и чем больше, тем лучше, — Вернон заставил себя встать с кровати и поплелся в соседнюю комнату. Под натиском ветра стекла в окне заунывно дребезжали. В темноте ночи лишь маяк на островке Годреви продолжал методично подмигивать, словно не желая уступать стихии в этом неравном поединке — ни бездонной черноте небес, ни слепой ярости моря.

Дрожа от холода, Лаверн на ощупь спустился на второй этаж и, прошествовав на цыпочках мимо спальни Мэй, зашел в туалет справить нужду, после чего спустился еще ниже, на кухню. Там, дымясь и тлея, еще с вечера догорал камин. Вернон включил свет, налил стакан минеральной воды и одним глотком осушил его. Было слышно, как снаружи громко хлопает не то дверь, не то ставень. Теперь Вернон знал, что значит жить в приморском городе зимой, и такая жизнь пришлась ему явно не по вкусу.

Он выключил свет и побрел назад в спальню, а потом, сбросив шлепанцы и приподняв угол одеяла, обнаружил, что на самом деле мирно посапывает в постели.