Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

Он извлек свой мобильный телефон, пролистал список контактов, нашел номер Проктора и набрал его. Гудок прошел восемь раз, прежде чем вызов прервался. Вопреки ожиданиям, голосовой почты у Проктора не оказалось.

Д’Агоста покачал головой. Это было безумие. Неужели он опять ввязался в нечто скверное? От нехорошего предчувствия по его телу пробежали мурашки. Он убрал телефон обратно в карман пиджака и, миновав столовую, попал в большой приемный зал. Это большое и элегантное помещение было освещено значительно лучше, и он остановился, позволяя его глазам адаптироваться. Вдоль стен выстроились витринные шкафы, изготовленные из натурального дерева, от которых исходило мягкое свечение, позволяющее рассмотреть всевозможные сокровища, хранившиеся за их стеклами. Справа от него располагались двойные двери, ведущие в библиотеку. Д’Агоста подошел к ним, и объявил о своем присутствии сдержанным стуком.

Пока он пересекал мраморный пол зала, в комнате из темного прохода в дальней стене буквально материализовался мужчина. Он был одет в темно-серый костюм, а в руке держал дорогой чемодан. Как только д’Агоста как следует разглядел его – высокий, стройный, рыжеватые волосы, аккуратно подстриженная бородка «Ван Дайк» [122] «Ван Дайк» – козлиная бородка (заросший подбородок), в сочетании с несвязанными с ней усами. При этом стороны и щеки полностью выбриты – он невольно застыл от потрясения и недоумения.

Лейтенант узнал этого человека. Узнал его, не только потому что видел фотографии и фотороботы, которые ему показывал Пендергаст, но еще и из-за явного сходства с его братом.

« Не может быть », – думал он, – « это же невозможно! »

Мужчина, очевидно, тоже узнал его, потому что на его лице застыло удивленное выражение, которое он весьма быстро скрыл.

– Ах, лейтенант, – тихо проговорил он, и в голосе его просквозил неприятный холодок.

Д’Агоста хорошо помнил этот голос: это был тот самый голос, который он слышал почти четыре года назад во время напряженного противостояния, когда тот доносился из полумрака «Железных часов» железнодорожного поворотного круга, расположенного под улицами Мидтауна Манхэттена.

Диоген Пендергаст.

Воспоминания пронеслись в голове д’Агосты за один единственный беспокойный удар сердца. Затем мужчина начал приближаться. Тяжелый чемодан явно замедлял его, и, чтобы ускориться, он отшвырнул его прочь, но д’Агоста опередил Диогена: всего за мгновение он успел вытащить пистолет, навести его на противника и принять боевую стойку.

– Руки вверх! – скомандовал он.

Диоген медленно извлек руку, которая находилась под лацканом его пиджака, затем поднял обе руки вверх и отступил назад, под лучи солнечного света, которые пересекли его лицо, осветив щеку, покрытую шрамами и глаза: один голубой, другой ореховый.

Теперь в темноте за Диогеном возникло движение, и в поле зрения лейтенанта появилась Констанс Грин. Она резко остановилась, и д’Агоста кивнул ей:

– Подойдите ко мне, Констанс.

Пару секунд Констанс не двигалась. Затем с абсолютным спокойствием она прошла мимо Диогена, все еще стоявшего с поднятыми руками, пересекла комнату и зашла за спину д’Агосты.

– Вот, что произойдет дальше, – сказал лейтенант, все еще держа Диогена на мушке. – Сейчас я вызову подкрепление. А мы просто подождем его прибытия – все мы трое. Если ты только шевельнешь пальцем… если хоть немного сдвинешься с места заговоришь или едва заметно дернешься, я пущу тебе пулю в лоб и…

Внезапно у основания черепа д’Агосты произошел ослепительный взрыв. Блестящий белый свет поглотил его зрение, а затем, когда он рухнул на пол, его сознание накрыла чернота.

Пару мгновений Диоген заворожено смотрел на раскинувшуюся перед ним сцену, а затем перевел взгляд на Констанс, одетую в элегантное платье оранжевого цвета и винтажную, но стильную шляпку с прикрепленной к ней небольшой вуалью, которая была опущена. Сумочка все еще была перекинута через ее плечо. Когда он взглянул на нее и на то, что она сделала, чтобы защитить его, то почувствовал необычайный всплеск эмоций. Он опустил руки, восстанавливая самообладание.

– Она принадлежала династии Мин, – заметил он.

Констанс подошла ближе, неотрывно глядя на д’Агосту. Ваза, которую она только что разбила, превратилась в осколки, сейчас лежащие россыпью вокруг неподвижного тела лейтенанта.

– Мне никогда не нравился этот человек, – пробормотала она.