Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

Нет, это было невозможно. Тем не менее, вслед за эпикурейским [59] Эпикуреизм – учение, согласно которому основой счастья человека является удовлетворение жизненных потребностей, разумное наслаждение и покой [по имени древнегреческого философа-материалиста Эпикура]. подношением прошлым вечером, это дорогое вино озадачивало Констанс. Нечто подобное было не в характере миссис Траск, которая сама никогда не принимала решение в выборе вин из обширного подвала Пендергаста и, скорее всего, подала бы ужин в сопровождении бутылки минеральной воды или чая с плодами шиповника. Может, это был некий способ экономки попытаться уговорить ее вернуться наверх?

Констанс не была готова к этому – по крайней мере, пока. Миссис Траск могла подобным образом выказать свое беспокойство, но так она уже слегка перегибала палку, и если это продолжится и дальше, то Констанс, возможно, придется написать экономке записку.

Подняв серебряный поднос, она направилась вниз, в обратный путь мимо молчаливых галерей, в свои покои.

Войдя в свою маленькую библиотеку, она поставила вино и бокал и сняла колпак с тарелки. Она присмотрелась и заметила, что ужин этим вечером был проще, чем предыдущий, но, тем не менее, гораздо более экстравагантным: слабо обжаренная фуа-гра с белыми трюфелями, покрывающими промасленную печень в виде тончайшей, ароматной стружки. Блюдо шло в сопровождении двух целых крошечных морковок вместе с ботвой и присыпкой из свежей петрушки – получалась богатая кулинарная расцветка, которая была далека от обычной щедрой порции овощей миссис Траск.

Констанс долго смотрела на блюдо, а затем она подняла бутылку вина и еще раз ее внимательно изучила.

Когда она снова вернула ее на стол, то поняла: что-то не так. Ранее, сегодня же, прежде чем удалиться в спальню, она сделала запись в своем журнале – привычка, которую она выработала много лет назад, и от которой она никогда не отклонялась. Сейчас, однако, она увидела, что на своеобразной яркой оранжевой крышке ее ноутбука «Rhodia» лежала какая-то книга.

Это было явно преднамеренное, рассчитанное действие. Она не могла упасть с рядом стоящей полки, и, более того, эта книга не принадлежала ее небольшой личной библиотеке, которая была любовно собрана ею собственноручно.

Констанс повертела ее в руках. Оттиснутая позолоченная надпись на тонком корешке книги поведала ей, что это была копия стихов Катулла [60] Гай Валерий Катулл, очень часто просто Катулл – один из наиболее известных поэтов древнего Рима и главный представитель римской поэзии в эпоху Цицерона и Цезаря. на оригинальной латыни.

Затем она заметила кое-что еще. Между двумя страницами зажатое, как закладка, лежало перо. Она открыла книгу на отмеченном месте и взяла перо в руку, внимательно изучив его. Это оказалось не простое перо, а одно из самых особенных и узнаваемых. Если она не ошибалась, оно принадлежало норфолкскому каку: большому попугаю, сейчас уже вымершему и последний раз наблюдавшемуся в дикой природе в начале девятнадцатого века. Его среда обитания была ограничена деревьями и скалами Норфолка и островов Филиппа – двух крошечных внешних территорий Австралии, затерянных в обширном Тихом океане. Восхитительно радужное перо с шеи птицы, отливающее всеми оттенками корицы, которое сейчас она держала в руке, было характерно только для разновидностей, обитавших на острове Норфолк.

Она сразу поняла, откуда взялось это перо. Чучела особей норфолкского кака можно найти всего в дюжине мест, включая Амстердамский зоологический музей и Академию естественных наук в Филадельфии. Но в этом самом подвале в кабинете диковин Еноха Ленга находился свой собственный экземпляр такой птицы, самец необычайного красноватого окраса. Набитое чучело птицы было опрокинуто и повреждено в конфликте, случившемся в подвале два года назад. Она отреставрировала его, как только смогла, но несколько перьев пропали без вести.

Вновь захватив электрический фонарик, она оставила свои покои и, выбрав центральный коридор – отправилась в противоположную им сторону, пока не дошла до комнаты, посвященной чучелам. Там она быстро нашла норфолкского кака, стоящего на подставке из красного дерева под рифленой стеклянной коробкой.

Перо идеально подошло к его шее.

Вернувшись в свою библиотеку, Констанс взглянула на открытую книгу. Пером оказался отмечен 50-ый стих:

«Hesterno, Licini, die otiosi

multum lusimus в meis tabellis…»