Мария Барышева - Последнее предложение

— Понял тебя, — удрученно отозвался Роман, поднимаясь. — Слыхивал я от тебя, Федорыч, эту фразу в студенческие годы и, как правило, на следующий день вообще никуда не выходил.

Все же, несмотря на связанные с временами студенчества нехорошие предчувствия, возвращался домой Роман практически трезвым. Вечер получился неплохим, душевным, посидели в тихом, спокойном барчике, стилизованном под английскую таверну, предаваясь обсуждению жизненных реалий и воспоминаниям, не скатываясь, впрочем, в ностальгию. Анатолий с праздным мужским интересом расспрашивал о Рите и негодовал, что Роман до сих пор не предпринял никаких шагов с целью непосредственного сближения с клиенткой, но Савицкий упорно переводил разговор на другую тему — сейчас ему не то, что говорить, даже вспоминать о Горчаковой не хотелось.

Было довольно поздно, город уже засыпал, и Роман, намеренно пренебрегший услугами транспорта и выбиравший дорогу побезлюднее, с невеселой усмешкой подумал, что у него входит в привычку бродить по Аркудинску среди тьмы, скрываясь от людей, будто он был в розыске. А может, его и вправду разыскивают — причем, прямо сейчас. Знать бы только кто и зачем?

Он постоял немного на мостике, покурил. Ему нравилось курить на этих старых горбатых мостиках, глядя то на слабо поблескивающую воду внизу, то на город по обе стороны, спрятавшийся среди слабо шелестящей зелени деревьев. Светились редкие огоньки, где-то громыхал трамвай, с печальной сварливостью покрикивала в гуще лип какая-то ночная птица, словно жалуясь на нелегкую пернатую судьбу. Тихая звездная ночь сонно плыла на Аркудинском, и в серебристом свете мягко поблескивали кресты Спасского собора, как бы ненавязчиво напоминая, что кто-то, возможно несуществующий, и сейчас поглядывает на город. За все время, что Роман стоял на мосту, мимо него прошел только один человек, сердито разговаривавший по сотовому.

Докурив, Савицкий перешел на другую сторону и зашагал вдоль низенького парапета. Слева тянулась липовая аллея, тонущая во мраке, а единственный горевший возле дорожки фонарь тускло освещал переполненную урну, из которой торчала ножка кухонного стола. Роман пристроил на кучу пустую сигаретную пачку и пошел дальше. Аллея кончилась, вдалеке показался черемуховый скверик, сквозь который просвечивали огни минимаркета. Там останется только перейти через дорогу, и он будет дома.

Он не услышал сзади шагов — не услышал вообще ни единого звука, но почуял опасность — инстинктивно, как чувствует ее зверь, давно уже этой опасности ожидавший и готовый к ее приходу. Таких вещей объяснить невозможно, глупо и пытаться, это просто произошло. Только что сзади все было мирно и спокойно, позади была лишь пустая ночь, а потом Роман резко дернулся в сторону, одновременно разворачиваясь, и сзади уже была густая черная тень, опускавшая с замаха руку туда, где только что был его затылок. Об парапет ударилось что-то тяжелое, брызнуло с дребезгом во все стороны, и в воздухе остро и неприятно запахло дешевым вином. Тень стремительно повернулась, метнулась к нему, Роман уловил движение и с другой стороны, проскочил вперед, увернувшись от удара, и увидел еще две тени, надежно перекрывавшие путь к отступлению.

Это не походило ни на ограбление, ни на хулиганскую выходку. От нападавших попахивало алкоголем, но самую малость, как бы между прочим, они двигались осознанно-трезво и проворно, целеустремленно и, что главное, двигались совершенно молча. Они ничего не спрашивали, не угрожали, не ругались, и Савицкий внезапно понял, что сейчас его будут убивать. За что — это уже другой вопрос, в данный момент совершенно не интересный, — то, что его будут убивать, уже само по себе было достаточно плохо. И спрашивать: «Господа, а в чем, собственно дело?» или «А вы меня ни с кем не перепутали?» было совершенно некогда, да и глупо, а сбежать пока не представлялось возможным.

Все это пронеслось у него в голове за долю секунды, а тело уже разрешало ситуацию самостоятельно, перехватило летящую в живот руку, в пальцах которой тускло взблеснуло, крутануло, одновременно ныряя вниз и по ходу успев вмазать ногой по чьему-то колену, перехваченный за руку человек коротко выдохнул, невольно побежав по дуге следом за ущемленной конечностью. Глаза ухватили еще один взблеск, направленный, на этот раз точно в лицо, он дернул головой, уклоняясь, сильнее вывернул перехваченную руку, об асфальт негромко звякнуло, и в тот же момент послышался болезненный возглас — это первый нападавший налетел на нож своего сподвижника. Что-то ожгло левый бок, под футболкой сразу же потекли теплые струйки, но Роман не обратил на это внимания — не до того было, навалились еще двое, а раненый, что-то бормоча, оползал по парапету рядом.