Мария Барышева - Последнее предложение

— Покажи, ну! Черт, вот зачем?! Ведь сказали же тебе!.. — он поймал-таки уворачивавшуюся руку. Кожа на трех пальцах покраснела, и на указательном уже вздувался небольшой волдырь с черной нашлепкой расплавленной пластмассы. — Где у тебя…

— Здесь… у меня есть мазь, — Рита выдернула руку. — Не надо, я сама! Просто я должна была…

— Не смей больше так делать! — Роман зло встряхнул ее за плечи, так что голова Риты мотнулась, и она лязгнула зубами. — Ты меня поняла?! Еще что-нибудь подобное выкинешь — я тебя так выпорю!.. Я не шучу! Ты поняла?!

— Да, да.

Он отпустил ее, но тут же снова схватил и, поднеся к кровати, бросил на нее. Рита шмякнулась на спину, и на ее лице наконец-то появилось знакомое выражение негодования.

— Ничего себе обращеньице!..

— Мне надо сейчас уйти! — жестко произнес Савицкий, не глядя на нее. — Как я это сделаю, если ты опять начинаешь откалывать номера?!

— Рома, я не буду, правда, — ее голос прозвучал почти испуганно, и Рита села, баюкая обожженную руку. — Просто я подумала, что он не… Я думала, может закончилось. Просто хотела проверить.

— Проверила?! — язвительно спросил он, обернувшись, и Рита тотчас сникла, превратившись в самое несчастное существо на свете, и тем самым срезав на корню всю его начавшую было расцветать злость. Устало вздохнув, Роман сел на кровать, и Рита тотчас прижалась к нему, всем своим видом выражая абсолютную покорность и послушание, но под ее полуопущенными веками явственно промелькнуло лукавство. Он поймал ее шею в сгиб локтя и легко качнул из стороны в сторону.

— Надеюсь, твой дом застрахован? Ибо, когда все закончится, я устрою здесь страшный разгром, гоняя тебя ремнем по всем этажам.

— Какое чудное сочетание садиста с оптимистом? — Рита запрокинула голову, глядя ему в лицо. — Ты так уверен, что все закончится?

— Иначе и быть не может. Ладно, ты займись своей рукой, а я пойду погляжу, что и как. Комната снаружи закрывается?

Рита молча потянулась к тумбочке, выдвинула ящичек и вручила ему ключ. Роман, сердито улыбнувшись, ущипнул ее за подбородок и начал было вставать, но Рита вдруг порывисто обхватила его шею руками и дернула обратно — дернула, прижимаясь и шепча — горячо, надрывно, со слезами:

— Ромка, только выживи!.. Что бы тут не началось… что бы… пожалуйста, выживи!.. Ты сильный, ты умный, ты сможешь, я знаю!.. Ромка!..

— Ты чего? — он ошарашено попытался высвободиться. — Рита, прекрати сейчас же!

— Ромка, мне страшно, страшно!.. Я ведь знаю, ты обязательно… Ничего не делай, ничего… просто выживи!..

— Хватит! — Роман вырвался, схватил ее за плечи и опрокинул на подушку, чувствуя непривычное смущение. — Мне еще трагизма не хватало! Я всего лишь выйду посмотреть — и все! Лежи тихо… и постарайся поспать. Вот… — он вытащил пистолет и положил его на тумбочку, — на всякий случай. Только сначала спрашивай «кто тама?»

— А ты?! — вскинулась было она, но Савицкий снова вдавил ее в подушку.

— Мне не надо. Если что, я всех зубами загрызу совершенно насмерть! Так что лежать, спать и всю дурь из головы повыкидывать! Ясно?!

— Да, о великий и ужасный.

— Вот и славно, — Роман встал и, не оглядываясь, быстро вышел из комнаты — почти выбежал. Внимательно оглядел пустынный извилистый слабоосвещенный коридор, потом запер дверь, тщательно проверил и, бесшумно ступая, пошел к лестнице. В доме царила глубокая, мертвая тишина — даже Гая больше не было слышно, словно, пока они с Ритой были в комнате, все остальные просто исчезли — будто опять перелистнулась страница, и в следующей главе не осталось никого, кроме него и Риты, и клубящейся тьмы за стеклами, и злобной безумной твари, притаившейся где-то и с нетерпением ждущей завершения своей книги. Где они сейчас, о чем думают?

Что они пишут?

Ох, не знаю, но что-то мнится мне, пишут они отнюдь не про солнышко и незабудки. Я никогда не читал их книг. Были ли там хорошие концы?

У них там, видишь ли, тоже есть библиотеки…

Интересно, читал ли их возможно несуществующий? Все молчит и молчит — возможное несуществование отнюдь не оправдание. Сказал бы что-нибудь умное. Или спел хоть — для моральной поддержки. Выпить бы сейчас! Хорошо бы пива! Нет, хорошо бы всего сразу и много! Многие писатели вдохновлялись исключительно лкоголем… нет, стоп, вдохновляться как раз ни к чему. Просто написать, что все закончилось, и все безмятежно расходятся по домам. Вот и все. Ничего сложного.

Вскоре Роман обнаружил, что лестница располагается совсем не там, где он представлял, и шепотом выругался — ругаться в полный голос отчего-то не хотелось. Он огляделся, потом повернул направо и прошел через несколько пустых безликих комнат, где из обстановки были только люстры — такие же огромные, как и в гостиной. Все комнаты были ярко освещены — кто-то включил все лампы, и сияющие хрустальные сооружения отчего-то походили на корабли-призраки, попавшие в полосу мертвого штиля. Нигде не было ни души… впрочем, это действительно очень большой дом.