Мария Барышева - Мясник

Уже позже, разогнав остальных, Схимник все же успел переговорить и с ними — уж их-то точно нельзя было отправлять вместе со всеми. Это было на пустыре возле одного из недостроенных домов, заложенных еще в восьмидесятых и брошенных примерно в то же время. Баскаков, разумеется, не напрямую, получил этот участок в собственность совсем недавно, и еще никто не знал, что здесь будет.

Моби и Кутузов стояли возле бежевого «москвича», когда Схимник вылез из своей машины, и, судя по их лицам, не ожидали от разговора ничего хорошего. Когда он подошел к ним вплотную, то чуть не расхохотался: нос Моби основательно распух, распухло и ухо Кутузова, на котором виднелись четкие следы человеческих зубов, а лицо одноглазого было густо покрыто широкими малиновыми царапинами.

— Ну, что, — сказал Схимник почти весело, — ассасины хреновы?!

«Ассасины» потупились, чувствуя вину. Он закурил, рассматривая их.

— Ну, и зачем ты в хату полез? Разве Ян тебе это говорил делать?

Моби сердито сплюнул.

— Нет, но там же…

— Он говорил тебе брать ее вне квартиры! Мало нам проблем?! Вам, уродам, лишь бы вломиться куда-нибудь! Своих мозгов нет, так доверяйте чужим, за это бабки и имеете!

Моби резко вздернул голову.

— Между прочим, ты тоже…

— Молчать! — резко изменившийся голос Схимника хлестнул его, словно плетью, и Моби съежился. — Спринтер, блин! Девку поймать не мог, пару лестниц пробежать! Мало вас Сергеев гоняет, что ли?! Жрете водку с утра до вечера… Кто стрелял?!

На несколько минут воцарилось молчание, потом Моби пробурчал:

— Я уже давно ствола не ношу.

— Сука! — процедил Лебанидзе, зло глянув на него. — Слушай, ну сорвался! Она же мне все лицо раскурочила, блядь мелкая! Я же ее не… я в ногу метил…

Лицо Схимника неожиданно стало сонным и скучным.

— Светанулись по полной, да.

— Да никто нас не видел! — вышел из себя Моби. — А кошелка старая… что она там расскажет… ее и грохнуть можно! Чо это ты нас е…шь — над нами Лях, — употребил он одно из прозвищ Яна, — не ты!..

Выказывая всем своим видом полное равнодушие, он повернулся чтобы открыть машину, и в этот момент полуопущенные веки Схимника вдруг вздернулись, словно он увидел что-то очень интересное. Он легко качнулся вперед и чуть в сторону, и в следующее мгновение Моби сунулся головой в окно, пробив стекло, ссыпавшееся внутрь с сухим стуком. Лебанидзе отскочил, его рука устремилась за пазуху, но недостаточно быстро…

Убивать он их не стал, хотя очень хотелось, но в его нынешнем положении и при данных обстоятельствах это было небезопасно, поэтому он заставил себя вовремя остановится и уйти, вытерев руки о свитер Лебанидзе и оставив обоих лежать возле «москвича» бесформенной стонущей и матерящейся кучей. А так славно было бы довести дело до конца, выдавить из них жизнь по каплям, растянуть агонию и боль, чтобы они успели сполна ощутить — каково это умирать. Он сделает это потом, в другой раз — если не повезет и все сорвется и будет окончательно ясно, что другого пути для него нет. Что ж, во всяком случае получил хоть какое-то удовольствие.

Положив широкие ладони на руль и поглядывая на летящий мимо ночной Волжанск, Схимник постепенно успокаивался — заставлял себя успокаиваться, и вскоре его лицо, отражавшееся в зеркале, снова стало невозмутимым, только глаза еще долго оставались темными, почти черными, и в них пробегали голодные всполохи. Снова и снова спрашивал он себя — не бессмысленно ли все это и не стремится ли он все-таки к мифу? А если нет и он получит свое — так ли уж ему это нужно? До сих пор справляться со всем, быть устроенным и вдруг разом пустить все под откос — ради чего? Остановиться? Нет. Слишком многое произошло, чтобы можно было остановиться. И не в его характере было останавливаться. Если он что-то решал для себя, то решал окончательно и сразу.

Убедившись, что за ним никто не следит, он избавился от папки и некоторое время просто ездил по городу, не прячась, с беспечностью невиновного. Несколько раз вызывал своих, узнавал результаты, чтобы, если вдруг все же произойдет осечка, вовремя перехватить. Но результатов не было. На этот раз она не подвела, успела схорониться. Схимник поглядывал на телефон — с минуты на минуту его должны были вызвать — и поглядывал на дорогу, потому что вызвать могли и не по телефону.

Они выбрали второй вариант, и когда появились две машины — одна пристроилась в хвост, а другая обогнала «паджеро» и загородила дорогу — Схимник тихо засмеялся, притормаживая. Ян, конечно же, сцена в его духе. Не решился приехать в гордом одиночестве.