Олег Овчинников - Ушелец

Но, в конце концов, я нашел выход. Может быть, помогла интуиция… Я достал из платяного шкафа свою нелюбимую черную рубашку с длинным рукавом, надел ее и застегнул на все пуговицы. Пуговицы черного цвета числом двенадцать штук, пришитые черными же нитками. Хотя, возможно их количество и не играло никакой роли.

Я не взялся бы объяснить этот феномен, но, стоило мне застегнуть последнюю черную пуговицу под подбородком, как температура неожиданно успокоилась.

И за что, спрашивается, я раньше так недолюбливал эту рубашку? Пусть не модная, пусть цвет не мой, да и рукава… Но, в целом, хорошая же рубашка, удобная. Подчеркивает фигуру, не колется, и карманы вон какие вместительные… Нет, определенно очень хорошая рубашка! Тогда почему?..

Всю жизнь, с самого детства, сколько себя помню, меня окружали хорошие, удобные вещи. Это было настолько привычно, что казалось естественным. Хорошие игрушки – не самые красивые и дорогие, но удобные. Хорошая одежда. Хорошие родители… Впрочем, это я несколько… Хотя почему? Да, хорошие родители! Удобные. И хорошие друзья. Они не лезли в душу глубже, чем следовало, и никогда не приходили в гости без предварительного звонка. И работа в хорошей фирме. Не самой лучшей в плане зарплаты и рабочего графика, зато рядом с домом, семь минут пешком. Удобно? А как же! А потом была хорошая девочка Таня, которая со временем стала хорошей женой. Не лучшей вообще – были же красивее, были умнее, были даже те, кто прошел бы по битым стеклам более грациозно, чем она, были… – но лучшей для меня . То есть, в некотором смысле – идеальной. Самой удобной.

Жить в окружении хороших вещей, что и говорить, приятно. Из такого окружения не хочется выходить. Из него просто невозможно выйти, там же, снаружи, так плохо, так неуютно… Брррр!

Но есть у хороших вещей и одно отрицательное качество. Обычно оно не бросается в глаза, но иногда… Особенно бесконечным ноябрьским вечером, когда ты стоишь в теплой, освещенной комнате и смотришь в окно, за которым, по идее, должная быть промокшая и промерзшая улица, но видится почему-то только отражение все той же комнаты вместе с тобой и с множеством окружающих тебя хороших, уютных, теплых вещей – отражение, подвешенное в черной пустоте на высоте четырнадцатого этажа… Иногда это отрицательное качество становится особенно заметным.

Все хорошие вещи требуют ухода.

Знать бы только, куда…

И никого нет рядом, некому пожаловаться, некому пожалеть. Еще вчера оставались хотя бы ушки, в них можно было шептать о чем угодно, не ожидая ответа, но и не опасаясь, что он тебе не понравится. Сегодня не видно даже рогов…

И почему это случилось не раньше, не в самом начале, а именно сейчас, когда все казалось таким надежным, таким налаженным? Ни одного лишнего движения, ни одной бездарно потраченной секунды, все выверено и отработанно. Впереди уже маячила финишная ленточка, нетерпеливые губы порывались начать обратный отсчет… И вдруг – такая несправедливость!

Я, кажется, заплакал – последнее время это получалось у меня необычайно легко, как в детстве – и потащился в туалет…

Я заканчивал семьдесят четвертый ряд, не хватало всего одного кусочка, последнего. Казалось бы, что проще? Перебирай все оставшиеся невостребованными кусочки по одному и прикладывай к вакантному месту. Учитывая специфику задачи, более продвинутого алгоритма ее решения придумать просто невозможно. Я так и поступил, тупо перебрал, один за другим, все кусочки. И ни один из них не подошел. «Ничего удивительного, сказал я себе, ты просто занимаешься этим делом уже… довольно долго, ты немного подустал, может быть, даже заскучал слегка и – как следствие – стал невнимательным. Рассеянным. Ты пропустил его…» Это случилось впервые за время моей работы, но когда-нибудь это должно было случиться. Посмеиваясь про себя и над собой, я перебрал эти две с чем-то тысячи кусочков во второй раз. Нужного, по-прежнему, не было. «Все проще! – осенило меня. – Посмотри по сторонам! Загляни под кровать, за тумбочки… Уверен, необходимый тебе кусочек залетел именно туда». К тому времени перед глазами у меня почти постоянно мелькали какие-то белесые пятна, так что я не особенно им доверял, поэтому предпочел проверить все руками. Ни под кроватью, ни за тумбочками, ни вообще где бы то ни было в пределах спальни никаких кусочков, кроме тех, что и так были на виду, я не обнаружил. Тогда я перебрал их в третий раз, и заодно пересчитал. Получилось 2374. Дебит сходился с кредитом, и это было ужасно! Нет, хуже, это было катастрофой! Настала пора признаться себе, что эта идиотская головоломка, от которой я с самого начала ожидал какого-нибудь подвоха, не собирается в принципе. Чтобы поверить в это окончательно, мне понадобилось еще три перебора. Я пытался уговаривать непослушные кусочки, я умолял их, гладил, я плакал им, а когда это оказывалось бесполезным – пытался воздействовать на них грубой силой. Иногда мне казалось, что стоит еще чуть-чуть надавить вот на этот краешек… Но это только казалось.