Александр Гребенкин: Старик (СИ)

Рафаэль опять улыбнулся, и ему шла эта улыбка, делая его лицо красивым.

— Способен изменить, но, увы, очень немногое. В пределах дозволенного…

— О, бывает и кардинальное изменение судьбы…

— Уход из жизни? Но такой путь мы не приветствуем. Он нарушает правила и установки… Ладно, мы так увлеклись философствованием. Не сказано главное. Я говорил с Советом. К тебе придёт Старший и будет говорить с тобой. Ожидай его появления, это будет достаточно скоро.

— Так тому и быть…

Рафаэль посмотрел в окно.

— Смотри — ка, а ведь скоро уже утро. Заря заблистала за облаками. Как там сказал великий земной мастер слова Шекспир:

Меня ждут важные дела и далеко отсюда, так что прощай, Себастьян.

— Рад был повидаться, Рафаэль.

Взмахнув крыльями, Рафаэль исчез во тьме и только мерный стук часов, шорох листьев да далёкий автомобильный гул вернули Марка Себастьяна к действительности.

Он вышел на верх башни и стрелой взметнулся в небо. Летел, протяжно дыша, плавно взмахивая крыльями, пока утро не застало его недалеко от его квартала.

Он опустился у высокого тополя и стал видимым земным существам.

Седое утро подмораживало, пахло листвой и росой, которая алмазами сидела на ветках.

Марк Себастьян с удовольствием прошёлся по просыпающимся улицам, слушая звук мётел дворников, ощущая свежие силы и радость.

Дома старика сморила усталость, и он проспал почти полдня.

И сон его был необычным. Пригрезилось, что он идёт в подземелье, в котором осыпается грунт и торчат извилистые корни деревьев. Он пригляделся — оказалось, что это не корни, а скелеты, светящие во тьме жёлтыми костями, протягивающие длинные руки со скрюченными пальцами к нему. Под ногами раздавался треск — оказывается он идёт по человеческим черепам, которые хрустели, как орехи… В страхе вскрикнул он, и что было сил, рванулся сквозь землю в небеса! И тут у него выросли крылья, и он с блаженной радостью полетел ввысь, в небесное царство!

Проснулся старик не с головной болью, как ожидалось, а с удвоенной энергией и силой, хотя и ощущал сейчас свою земную сущность.

Приготовил кое-какой лёгкий обед и, напевая, подошёл к зеркалу.

Жизнь приняла приятный оборот, каждая клеточка тела старика пела. В доме было прохладно, но земное тело старика, казалось, не ощущало холода.

Он вышел на прогулку, оглядывая прекрасные припорошенные листвой скверы и чистое высокое голубое небо, по которому летели косяки птиц. Ему хотелось к ним, но крыльев за спиной сейчас не было, хотя он был уверен, что это волшебное средство вернётся.

Когда задребезжал в кармане телефон, он даже удивился тому, что в жизненной яви он ещё кому-то нужен.

Но потом усмехнулся. Звонил Пётр Игнатьевич, его старый товарищ, номер которого он набирал накануне, и который звал его на охоту.

Старик сначала отказывался, памятуя, что должно решиться важное дело, о котором говорил Рафаэль, и его могут внезапно посетить, но после всё же согласился. Чем поездка на охоту может помешать? Да и не сам процесс его интересовал, а возможность полюбоваться прекрасным осенним лесом взглядом земного человека.

Пётр Игнатьевич обещал заехать очень рано, едва ли не в три часа ночи, и пройдясь ещё немного, и купив продукты в супермаркете, старик пошёл домой.

Заснул он поздно, так как долго готовился к внезапному походу, а в три часа его разбудил звонок телефона. Неугомонный Пётр Игнатьевич подъезжал к его дому. Старик нехотя собрался, но, уже спустя двадцать минут после чашки кофе, чувствовал себя гораздо бодрее.

Когда Пётр Игнатьевич зашёл к нему в дом — круглолицый, синеглазый, весёлый, весь в зелёном камуфляжном костюме, то, как ни странно, старик почувствовал какую-то смутную тревогу.

— Собрался? Долго возишься, Марк! Ружьецо я тебе приготовил. Пошли!

После лунной ночи, во время которой они мчались на «Ниве» по сонным улицам, к утру землю охватил первый лёгкий мороз. Деревья, кусты и травы казались седыми, небо обронило звёздчатый порошок снежинок. Подмёрзший лес встретил их вкрадчиво и тихо, рябина сморщилась в красивом белом уборе.

На лесной болотистой речушке их встретил непроницаемый туман, сквозь который просвечивали едва видимые тусклые звёзды.