Карина Шаинян: Яночка

Яночка, засопев, слезла со стула. Маша потрепала ее по рыжей голове, и, обернувшись к Игорю, трагически развела руками:

– И никакой яд этих тараканов не берет! И не липнут! Мутанты, наверное…

Еще в раздевалке Машу накрыло чуть сопящей, неестественной для детского сада тишиной. «Спят они, что ли?» – подумала она, машинально взглянула на часы. Да нет, вроде не должны уже. Заглянула в просторный зал, усеянный разбросанными игрушками. Дочка сидела в центре, печально вертя в руках куклу – поникшая худенькая фигурка в собравшихся складками, чуть великоватых штанишках. Остальные дети сбились стайкой в углу и испуганно поглядывали на Яну. В сердце толкнуло горячим, и защипало в горле.

– И как у нас первый день? – нарочито бодро спросила Маша. Яночка радостно бросилась к ней, но ее опередила воспитательница.

– Я бы хотела поговорить с вами. Яночка, поиграй еще, пока мы с мамой разговариваем. – Воспитательница суетливо отвела Машу в сторонку.

Маша недоуменно задрала брови, а Яна, поникнув, снова занялась куклой.

– Видите ли… ваша дочка еще недостаточно социально адаптирована, – глаза воспитательницы бегали.

– Для этого я и отдала ее в садик, – резонно ответила Маша.

– Рановато. У нее еще недостаточно развиты… социальные навыки… и моторные.

Маша оскорбленно выпрямилась.

– Моя дочь абсолютно нормальна.

Глаза воспитательницы уехали в сторону.

– Да-да, конечно… – воспитательница нервно огляделась, глубоко вздохнула. – Но вы наверняка знаете… Яна смотрит, – прошептала воспитательница, – она смотрит… ну, вы понимаете?

– Естественно, она смотрит!

– Она смотрит… нехорошо. Вы должны знать.

Маша пожала плечами.

– Ничего я такого не знаю.

– Пожалуйста, не приводите ее больше! – лицо воспитательницы пошло красными пятнами, она чуть не плакала. – Она напугала детей. Не приводите ее больше!

– И не подумаю! Вы сумасшедшая. Моей дочери здесь не место! – ноздри Маши раздувались от гнева. – Яночка, идем домой!

Маша волокла Яну за руку, выбивая каблуками сердитую дробь. «Надо было ей еще и не так сказать! – думала она, – надо же – недоразвитой назвала… детей мы, видите ли, пугаем! еще и смотрит ей не так! Как только таких к детям подпускают! Надо сходить к директору». Дочка еле поспевала следом, ее губы дрожали. Наконец она вырвала ладонь и замерла посреди тротуара, глядя исподлобья. Маша возмущено обернулась к ней.

– Мам! Почему дети со мной не играли?

– Потому что это глупые дети. Пойдем, – Маша поймала пухлую ладошку. – Тебе больше не надо ходить в этот дурацкий садик. – «Правильно я ей сказала – Яночке там не место, и вообще нормальных детей сейчас в садик мало кто отдает, представляю, что там за дети…»

– Дурацкий садик… – эхом повторила Яночка и замолчала, сдернутая с места жесткой материнской рукой.

– Дурацкий садик, дурацкий садик, – бормотала Яна на бегу и вдруг снова уперлась: – Ой, мам, смотри – киса!

– Угу, – ответила Маша, – пойдем, пойдем.

– Киса мертвая… – всхлипнула Яна. Маша оглянулась. На бордюре, неестественно изломанный, заляпанный грязью и кровью, валялся дохлый кот. Он походил на когда-то огромную и роскошную, а теперь – старую и никому не нужную игрушку. Из-под задранной верхней губы торчали оскаленные клыки, мертвые глаза смотрели отрешенно. Рядом покуривал губошлепый амбал в спецодежде, сплевывал на тротуар. Маша поежилась, потянула Яну.

– Блин, ну девка у вас на всю голову больная, – ухмыльнулся губошлепый. Маша вздрогнула, сжимаясь.

– Ты чо уставилась? – обратился амбал к Яночке. – Нравится, что ли?

Маша закаменела лицом, ища достойный ответ, но губошлепый уже отвлекся и орал вглубь двора:

– Давай, Леха, лопату тащи, чо заснул-то?

– Не смотри, доча, фу, гадость какая, – тихо сказала Маша и снова устремилась вперед, не глядя на Яну, таща ее на буксире. Все еще поглощенная мысленной ссорой с воспитательницей, она не замечала, как Яна оглядывалась – и смотрела, смотрела…

– Кто притащил этого вшивого кота?! – завизжала Вера Ивановна.

Кот был великолепен, огромен и жирен. Кот смотрел на Веру Ивановну наглыми желтыми глазами и остервенело чесался. Из пушистой белой шерсти, подпорченной в помойных боях, с громким стуком сыпались блохи. Блохи были под стать коту, крупные и лоснящиеся. Блохи резво прыгали по неухоженному паркету, неумолимо приближаясь к Вере Ивановне.

– Кто приволок кота? – снова возопила несчастная женщина, загнанно прижимаясь к стене.