Карина Шаинян - Скрепка

Кружиться, шаркая, по стертой кафельной плитке, наступать в белые квадратики, а в коричневые – не наступать. Сделать вид, что вместо них – пустота, и не наступать. Какой долгий день! Горячий воздух поднимается к крышам старых домов, путается в решетках заборов. Терпеливые темные лица. Пронзительный рев детей. На коричневое не наступать…

Дзынь…

Скрепка. Гнутая, ненужная. Осторожно толкнуть ногой. Скользит по кафелю с шуршащим звоном… Еще толкнуть. Вот и развлечение.

А эти! Сидят по лавкам, не читают, не разговаривают, даже не шевелятся. Ждут. Система не работает, и посчитать их не могут. "Регистро цивиль", каждому индейцу по ламинированой бумажке, чтоб не сомневались в своем существовании.

Дзынь… Старуха в ядовито-розовом пончо следит за серебристым кусочком проволоки. Черная шляпа и черные косы. Ущелья морщин, мутные озера глаз, нос – перекошенным вулканом, кратер беззубого рта.

Дзынь… "Долбаный сервер! Ну не видит он этот комп, ну что ты сделаешь?!" Давай, у тебя все получится, а иначе так и застрянем в этом городишке – облезлая штукатурка, канавы с тухлой водой, толстые ламы в жаркой кофейной шерсти роют мордами в мусорных баках, и все – в тугом кольце гор.

Дзынь… Звук громче и шершавей, скрепка закрутилась волчком, летит прямо под ноги, перехватить, успела! В другую сторону… нарочно пнуть так, чтоб завертелась. Старуха, перекрестившись, печально качает головой: "Но, нинья…"

Серебристый волчок на коричневой плитке. Вертится, вертится… "Есть! Есть связь!"

Серебристый жаркий волчок в фиолетовом небе, над пастельными складками гор. Кони, спотыкаясь, пробираются по безлюдным склонам Анд. Чернобородый всадник покачивается в седле, раздумывая над донесением.

"Золото здесь валяется под ногами, как простые камни. Вьючных мулов уже не хватает, скоро придется поворачивать назад. Да простит меня благородный кабальеро – я не смог найти проводника, чтобы двигаться дальше. Здесь нет людей, нет даже следов человеческого пребывания. Эти горы пустынны, их населяют только дикие звери и духи. Призраки наводят страх на моих солдат своими странными одеждами, похожими на одеяла, и словами, говорящими о Неведомом. Господь наш оставил эти земли…

Вчера ночью мне явился призрак старухи. Одета в пурпур, лицо темно, и так же темны слова.

У Бога было два сына-соперника – Инку и Сукристос. Сукристос победил, и Инку был изгнан из Анд. Сукристос подчинил себе здешних жителей, и поэтому они ушли вслед за Инку. В горный мир пришли бледные люди с волосами на лицах.

Я осенил себя крестом, но морок не исчез. Старуха лишь качала головой и повторяла: "Мы все уйдем вслед за Инку…" Я еще раз перекрестился и отвернулся: христианину не подобает беседовать с духами язычников.

Да простит меня благородный кабальеро – нам надо поворачивать назад, пока не стало поздно."

Серебристый звон подковы по коричневому камню. Серебристый волчок в небе въедается лучами в глаза, слезы вскипают на бледном лице. "Господь наш Иисус Христос оставил эти земли, нам надо уходить, мы не можем жить в этих горах", – на всадника наваливается растворяющая усталость, камни рябят в глазах, мутно-коричневые и слепяще-белые. Оглушительно звенят подковы.

Дзынь. Телефонные линии связывают в пачки слои пространства и времени. Молчаливо двигается очередь, лавки пустеют. Каждый уходит, зажав в темной ладони маленький прямоугольник с именем и фотографией. Каждый существует в списках граждан маленькой страны, система работает идеально, ты доволен. Скоро можно будет идти – задержимся ненадолго, только чтобы убедиться, что сбоя не будет.

Выползаешь из-за компа, теперь можно спокойно покурить. Теребишь черную бороду, удивленно усмехаясь: "Надо же! Сколько бился – и в ноль. А потом – бац! – и пошло соединение"… Ты говоришь громко, стараясь вызвать одобрение индейцев, ведь благодаря тебе они больше не должны ждать – могут быстро получить свой паспорт, утвердиться в виртуальных списках и идти по своим делам.

Ты радостно болтаешь, обращаясь к старухе в розовом пончо, о сервере и системе, но она отворачивается, осеняя себя крестом.

Здоровенный горбоносый парень проходит мимо, задев тебя плечом, и даже не извиняется. Ты говоришь громко, но множество карих глаз смотрят сквозь тебя, ты для них не существуешь – чернобородый гринго, говорящий о чуждом и непонятном.

"Ладно, пойду отчитаюсь перед начальством, пора уходить", – говоришь ты, растерянно оглядывая равнодушную толпу.