Линкольн Чайлд - Натюрморт с воронами

— Куда мы едем?

— Попытаемся выяснить, насколько силён сейчас Норис Лавендер. Сначала мы отправимся в городской муниципалитет и проверим его налоговые декларации. Затем поговорим с некоторыми его арендаторами и недругами. Надо во что бы то ни стало разузнать, как далеко он зашёл в своём желании заполучить этот экспериментальный бизнес. Это его последний шанс, и я нисколько не удивлюсь, если он заложил свои земли под будущие результаты эксперимента.

Хейзен замолчал, подумав, что небольшая реклама никогда не повредит делу.

— А вы что думаете, Честер? Я всегда ценю ваше мнение.

— Эта теория представляется мне вполне надёжной.

Хейзен улыбнулся и повернул машину в сторону городского муниципалитета. Ещё бы его теория была не надёжной.

В тот день, примерно в половине третьего, Кори лежала на диване и слушала плейер. В комнате стояла невероятная жара, но после трагических событий прошлой ночи девушка не решалась открыть окно. Просто невероятно, что этого человека из Канзаса убили совсем рядом с её домом. Однако вся прошлая неделя была для Кори просто сказочной. Она посмотрела в окно. На небосклоне собирались тёмные тучи, а на улице стало темно как ночью. И от приближающегося урагана на душе было ещё муторнее.

Услышав сквозь тонкие стены трейлера истеричный голос матери, Кори ещё громче врубила музыку. В ту же минуту до неё донеслись глухие удары в стенку — мать пыталась привлечь её внимание. Господи, как всё это ужасно! Мать целыми днями лежит в пьяном угаре, а Пендергаст освободил Кори от работы, к которой она уже привыкла. И вот теперь приходится целый день лежать в этом душном трейлере, слушать вопли матери. Ведь нет никакой возможности уехать на машине в её излюбленное место на окраине города. Она тосковала от безделья и даже мечтала, чтобы поскорее наступил День труда и начались занятия в школе.

Дверь её комнаты внезапно распахнулась, и на пороге появилась мать в ночной рубашке, с растрёпанными волосами. Она стояла с сигаретой во рту, сложив руки на толстом животе.

Кори сняла наушники.

— Кори, я кричу тебе уже битый час. Когда-нибудь я выброшу, ко всем чертям, твои наушники!

— Ты мне сама сказала купить их.

— Да, но только надо их снимать, когда я разговариваю с тобой.

Кори посмотрела на мать, на её распухшее от пьянства лицо и на остатки вчерашней губной помады, размазанной по губам. Мать уже, конечно, выпила, но не так много, чтобы лежать в постели. Господи, неужели это неряшливое существо её мать?

— Почему ты не на работе? Этот человек уже избавился от тебя?

Кори предпочла не отвечать на её вопросы. Впрочем, это бесполезно, мать всё равно достанет.

— Насколько я понимаю, он должен был расплатиться с тобой за две недели. А это полторы тысячи долларов, не так ли?

Кори молча смотрела на неё.

— Поскольку ты живёшь здесь, то должна давать хоть немного денег. Мы же говорили с тобой на эту тему. У меня сейчас огромные расходы: налоги, еда, бензин для машины и ещё бог знает что. А теперь я постоянно теряю чаевые из-за этой ужасной погоды. Люди не ходят в ресторан.

«Не ужасной погоды, — подумала Кори, — а ужасного похмелья». Она ждала, что будет дальше.

— Надеюсь, ты дашь мне половину зарплаты.

— Это мои деньги.

— А на какие, по-твоему, деньги я содержала тебя последние десять лет? Уж конечно, не на деньги твоего паршивого отца, а на свои. Это я работала до изнеможения, чтобы свести концы с концами и прокормить тебя. Так что, моя дорогая, хочешь ты этого или нет, но тебе придётся вернуть мне хотя бы часть потраченных на тебя денег.

Кори приклеила конверт с деньгами к дну выдвижного ящика в шкафу и сейчас опасалась, как бы мать не узнала о её тайнике. Господи, зачем она сказала, сколько ей платит Пендергаст? Зачем совершила такую непростительную глупость? А ей самой они нужны прежде всего на хорошего адвоката для подготовки к суду. Общественные адвокаты, как правило, такие бездарные, что, воспользовавшись их услугами, она, пожалуй, окажется за решёткой. А из тюрьмы ей не удастся написать заявление для поступления в колледж. Замкнутый круг.

— Я оставлю немного денег на кухонном столе.

— Ты оставишь на кухонном столе ровно семьсот пятьдесят долларов, и ни центом меньше.

— Это слишком много.

— Этого слишком мало, если учесть, сколько я потратила на тебя за эти годы.

— Если ты не хотела меня содержать, незачем было рожать.

— Такое случается, к сожалению.