Иви Берне - По зову крови

Алекс дрался с полицией? Зачем? Он должен был знать, что даже после случившегося утром она не выдвинет против него обвинения. Вернее, ещё вчера она бы так и поступила, но он отвлек ее другим занятием.

И вот он оказал сопротивление при задержании. Только пьяные да слабоумные нападают на офицеров полиции. Как он мог быть настолько глуп? Оказывается, она совсем его не знала.

Полицейские пообещали усилить наблюдение за её домом и уехали.

В тот день Хелена работала дома, в своём кабинете. Перед ней лежала целая кипа заявлений о финансировании следующего проекта, сроки подачи которых уже поджимали, а девушка только и делала, что бездумно выстукивала карандашом по этой кипе ритм его имени — «Алекс Фостин, Алекс Фостин».

В конце концов, она встала и принялась за уборку. Конечно, первым делом прибралась в прихожей. В тишине, наступившей после … после… да неважно, после чего… наведение чистоты в квартире помогало девушке не сойти с ума. Поначалу Хелена паниковала, беспомощно всхлипывая над разбитыми рамками. Сами фотографии были целы и невредимы — а только это и имело значение — однако осколки стекла на полу очень удручали девушку.

Разбитые вещи. Разбитые вещи валялись повсюду, и их надо было собрать.

Чем ты вообще думала?

Это мысль не покидала ее в течение всего дня. Зачем она впустила его, почему не оказалась умнее, и чего именно от всего этого ожидала? Она чувствовала себя грязной. Весь дом казался ей грязным. Нет, к уборке не подкопался бы даже самый придирчивый критик, а на первый взгляд дом и вообще сиял чистотой. Но она-то знала, что это не так. Ей хотелось отмыть каждую стену, выдраить зубной щеткой пол, пройтись зубочисткой по каждой трещинке и щели.

Отпечатки рук Алекса остались с одной стороны балконной двери, её собственных — с другой. Девушка шаг за шагом отмывала дверь, натирала до тех пор, пока та не заблестела. Между дверной рамой и косяком всё ещё торчала визитка. Хелена сунула её в карман.

Александр Фостин был очень неаккуратен. Он оставил после себя такой беспорядок!

Эти мысли напомнили ей, что на ковре перед камином красовалось пятно от вина. Девушка захватила бутылку с содовой и прошагала в гостиную.

Похотливый завравшийся ублюдок! Был уже почти полдень, а он даже не позвонил, чтобы извиниться. Конечно, он ведь, должно быть, жутко занят переговорами с Брюсселем. Ага, как же.

Весь дом пах сексом. Пах Алексом. Ей даже пришлось оторваться от чистки ковра и зажечь целую упаковку ароматических свечей, оставшихся ещё с Рождества. Вскоре весь дом пах, словно свихнувшаяся рождественская деревенька.

Не имело значения, как он смотрел на неё прошлой ночью. Не имели значения ни эти бездонные черные глаза, ни его испытующий взгляд. Даже то, что он прикасался к её лицу, словно оно было каким-то редкостным сокровищем, не значило почти ничего. Девушка чувствовала в этом мужчине что-то жутко неправильное. Начиная с того самого момента, когда он вторгся в её жизнь, и заканчивая нелепой байкой о «суженной из пророческих видений». Всё было неправильно.

И на самом деле всё оказалось лишь одной «большой ложью». [25] Большая ложь (нем. Große Lüge) — пропагандистский приём. Определён Адольфом Гитлером в книге «Моя Борьба» (нем. Mein Kampf, 1925 р.) как «ложь настолько „колоссальная“, что никто не поверит в то, что кто-то имел смелость обезобразить реальность так бесстыже». Что-то внутри подсказывало девушке, что под его таинственностью скрывалось нечто странное. Нечто очень важное. И это нечто управляло им. Заставило уйти этим утром. Он говорил, что любит её, но всё равно скрывал от неё какую-то непостижимую правду. Это может быть другая женщина, наркотики, мафия, карьера иностранного шпиона — что бы это ни было, оно явно не могло Хелене понравиться.

Алекс сказал, что вечером ей всё объяснит. Что ж, объяснить придётся многое . Может быть, ей даже не захочется этого слышать. Наверное, было бы лучше, если бы он просто исчез?

Точно, было бы.

Даже если он всё-таки позвонит, она попросит его больше не приходить.

Скалли путалась у девушки под ногами и поскуливала, умоляя, чтобы её выпустили на улицу. Хелена вывела собаку на задний дворик и помедлила, позволяя солнечным лучам согреть лицо и плечи. В голубом небе не было ни облачка, на дворе стоял потрясающий ясный день. Достаточно теплый, чтобы растопить снег. Капельки воды падали с ветвей деревьев и стекали по водосточному желобку с весёлым журчанием. Смахнув с глаз слёзы, Хелена вытащила из кармана джинсов визитку Фостина. Медленно и демонстративно порвала карточку на мельчайшие кусочки и развеяла их по ветру. Больше никаких слез! Она твёрдо себе это пообещала. Ей совсем не нужен такой самонадеянный тип, как Александр Фостин.