Ульрике Швайкерт - Зов крови

Посвящаю Ренате Якст, сестре и подруге, Ханне Хофманн, подруге и советчице, и Петеру Шпееманну, любимому мужу, рядом с которым я готова прожить так же долго, как мои вампиры.

Душный воздух тяжелым покрывалом окутал долину, в которой раскинулось глубокое Женевское озеро. Поверхность озера была гладкой как зеркало. Пока еще не было ни малейшего дуновения ветра, но меж верхушек гор уже собирались первые грозовые тучи. Черными клубами они все выше поднимались в ночное небо, закрывая собой свет звезд. Раскаты грома многоголосым эхом отражались от скал. Вот в небе сверкнула первая молния, оставив блестящий след на зеркальной поверхности воды. А потом поднялся ветер, отчего на озере сразу же образовались пенящиеся волны. Деревья, раскачивая ветвями, словно закружились в дьявольском танце. Подобно вою волчьей стаи ветер вихрем несся с гор и бушевал в долине.

Замок был похож на пришвартованный к берегу корабль. Его стены будто срослись со скалой, которая почти отвесно уходила в черную воду. В средние века этот замок стоял на пути между Великим Санкт-Бернхардом и Лозанной, собирая налог со всех путешественников, которые хотели воспользоваться этим узким переходом, затиснутым меж крутой скалой и берегом озера. Затем замок был перестроен и в нем появился арсенал, а в подвалах крепости была устроена обширная тюрьма. Теперь здесь больше не было управителя, а некоторые чиновники подумывали даже о том, чтобы использовать мощные стены замка Шильон для постройки железнодорожной линии.

Старые стены содрогнулись от нового удара грома. Было слышно, как потоки дождя хлещут по стенам.

— Ну как, это место достаточно нейтральное и отдаленное для вас?

Прозвучавший голос оторвал от мыслей женщину, которая, облокотившись на подоконник, смотрела на бурлящую от непогоды воду. Из уст венки слова прозвучали длиннее и мягче, чем на ее родине, севере Германской империи.

— Я не настаивала на этом театре!

Она развернулась и, прежде чем поприветствовать собеседницу, немного помедлила, рассматривая ее.

— Антония, прошло уже много времени.

В ее голосе не было ни радости, ни отвращения.

— Баронесса * [1] Все слова в тексте, помеченные значком*, подробно объясняются в приложении. Антония, госпожа Элина, — с кислой миной поправила ее женщина в дверях и, шурша юбками, подошла ближе.

Рюши из сатина сливового цвета настоящим водопадом покрывали широкий кринолин*. Черные кружева по краю дополнительно подчеркивали пышное декольте. Красивое лицо с безупречной кожей было накрашено, а темные волосы уложены в высокую искусную прическу, так что казалось, будто еще сегодня ночью она хотела успеть на бал в венский дворец. Весь ее облик был воплощением обольстительного совершенства.

— Баронесса Антония, — повторила госпожа Элина с едва скрываемой улыбкой, и они, обменявшись воздушными поцелуями, сделали вид, будто коснулись щеками. — Неужели в Вене все еще носят эти страшные кринолины? Мне казалось, что даже императрица открыла для себя турнюр* еще лет десять назад. Хотя сложно сказать, что именно из них неудобнее, — добавила она, скривившись в гримасе.

— А я даже не буду спрашивать, из какой эпохи ваше платье, — парировала баронесса Антония и, презрительно надув губы, скользнула взглядом по простому платью из темно-синей ткани, из-под каймы которого выглядывали носки сапог для верховой езды.

Поседевшие волосы госпожа Элина уложила в простой пучок. На ней не было ни украшений, ни косметики. Тем не менее, а может быть, как раз поэтому черты ее лица излучали исполненную достоинства, неподвластную времени красоту. Ее кожа тоже была безупречной и очень бледной.

— Возможно, оно и не самое элегантное, но зато невероятно практичное и удобное, — сказала она, намеренно произнося слова с нижненемецким акцентом, отчего красивые черты баронессы еще больше исказились от отвращения.

Обе женщины все еще смотрели друг на друга, не скрывая полной антипатии, как вдруг дверь открылась и в помещение вошли несколько мужчин, совершенно отличавшихся друг от друга не только сложением, но и одеждой.

Один из них, маленький приземистый мужчина с волосами мышиного цвета, ковыляя подошел к дамам и поцеловал им руки.

— Баронесса Антония, госпожа Элина, надеюсь, дорога сюда не доставила вам неудобств. А ваш дорогой брат тоже прибыл, баронесса?