Алексей Атеев: Тьма

– Нью-Васюки!

– Чего?

– Ничего. Ври дальше.

– А начнем, говорит, со старого кладбища. Объявляю субботник по благоустройству территории.

– Все понятно. Ну, дай им Бог… А Людку я сейчас у них отобью.

– Поаккуратнее бы нужно. Их много.

– А у меня вот что есть. – С этими словами Плацекин извлек из заднего кармана пистолет и повертел его перед носом Кузьмича. Тот в сомнении покачал головой, но промолчал.

Когда они достигли кладбищенских пределов, Плацекин поразился царившему здесь веселью. Народ резвился, словно дело происходило не на месте вечного покоя, а на площади народных гуляний в пасхальный день. Слышны были смех, громкие возгласы, люди весело перекликались друг с другом. И в то же время работа на кладбище кипела. Вырубались чрезмерно разросшиеся кусты сирени, акации и шиповника, выкашивались серпами заросли сорных трав и бурьяна, по возможности выравнивались и посыпались песком дорожки. Подобного энтузиазма Верхнеоральск не видывал со времен социалистических субботников.

«Ну, сейчас я вам испорчу веселье, – злорадно подумал майор. – Найти бы только Людку».

– Ты думаешь, где она? – спросил он у Кузьмича.

– Жена-то ваша? Сейчас разыщем. – И старик убежал.

Плацекин медленно брел по расчищенной дорожке, разглядывая надписи на крестах и памятниках.

– Нашел! – услышал он возглас позади себя и обернулся. Перед ним стоял Кузьмич. – Нашел, – почему-то шепотом повторил старик. – Идемте, покажу.

Он повел Плацекина куда-то в сторону, и вскоре тот увидел тачку, на которой сидела бесформенная фигура, закутанная в старый брезент. Над ней вилась мошкара. Майор подошел вплотную к фигуре и попытался отогнуть брезент.

– Уйди, – раздался хриплый возглас. Голос мог принадлежать кому угодно.

– Люда?

Полог немного раздвинулся, и майор узрел фрагмент физиономии своей несчастной супруги.

– Миша, спаси меня! – услышал он жалобное стенание.

– Допрыгалась, зараза, – язвительно произнес Плацекин. – Будешь знать, как во власть ходить! Ладно, не высовывайся. Сейчас я попробую увезти тебя отсюда.

Он взялся за оглобли тачки и попытался сдвинуть ее с места. Однако архаичное средство передвижения не поддавалось. Он взглянул на колеса. Те провалились в глубокую борозду, и освободить их, не облегчив тачку, не было никакой возможности.

– Слезай, – прошипел Плацекин.

– Не могу. Я голая.

– Слезай, тебе говорю! Уже нечего скрывать. Тебя и так все видели. Укутайся этой дерюгой и спускайся на землю.

Тачка дрогнула и заметно качнулась.

– Мясистая ты у меня, – отметил Плацекин. – Ну, ничего. Теперь похудеешь. Уж я позабочусь. Не будешь сгущенку на работе жрать.

– Эй, парень? Ты чего это делаешь?! – донесся до Плацекина чей-то настороженный голос, показавшийся ему знакомым.

– Да? Чего? – послышался другой, похожий на первый.

Оборачиваться и смотреть, кто пытается остановить его, майор не стал. Вместо этого он прошипел жене:

– Давай, шевелись… Иди скорее вперед.

– Тебе говорят! – вновь послышался первый голос. – Повернись-ка к нам!

Плацекин убыстрил ход, одновременно дотронувшись до заднего кармана брюк, где лежал пистолет.

– Да пусть себе идет, – услышал он женский голос, который тотчас узнал. Голос принадлежал мамаше Картошкиной.

– Да это же майор! – вскричал новый человек.

«Толик», – понял Плацекин.

– Да ты повернись к нам, – продолжал Картошкин. – Не бойся. Вязать тебя не будем.

– А я и не боюсь, – сказал Плацекин, доставая из кармана пистолет.

– Ага. Вон ты что удумал, – произнесла мамаша. – Понравилось, видать, стрелять по людям. А сейчас в кого палить собрался? В нас, что ли? Так мы тебя задерживать не собираемся, и супружницу твою, кстати, тоже. Идите себе.

– Пойдем в свое время, – сообщил майор, теперь уже повернувшись всем корпусом к своим недавним друзьям. Напротив него стояли Картошкин с мамашей, близнецы и Иван.

– Ты зачем Шурика убил? – неожиданно поинтересовался Картошкин.

Плацекин хотел доходчиво объяснить, что вины его нет, а попросил об этом сам джинсовый парень, но почему-то из его уст вылетели совершенно иные слова.

– В целях государственной безопасности, – неожиданно изрек он.

– Это как же понимать?

– А так. Город наш испокон веков был тихим, а появился этот деятель, которого вы называете Шуриком, и сразу все полетело вверх тормашками. А все этот Шурик… Он народ мутил. А на самом деле он кто? Да, психбольной беглый, если хотите знать! А вы: чудотворец, чудотворец! Псих он, вот и все!