Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах

— Луиза, у нас нет выбора. Мы не можем ждать и бездействовать.

Слова Сони удивляют меня.

Луиза раскрывает ладони. Ветер с воды играет прядкой ее черных, как смоль, волос.

— Почему? Почему нет?

Соня вздыхает, отряхиваясь и неловко ковыляя к Луизе.

— Потому, что с тех пор, как мы нашли друг друга, видения приходят ко мне чаще. Духи стали настойчивее. Они пытаются мне что-то сказать, утянуть меня в свой мир — и они не остановятся, пока я не призову их. — Она берет Луизу за руки. — И скажи мне, разве духи не преследуют и тебя тоже? Разве ты не заметила, что все чаще погружаешься в быстрые, необычные сны? В странствия, что приводят тебя лишь в диковинные, пугающие края?

Меня охватывает изумление. Соня явно знает что-то такое, чего не знаю я.

Лицо Луизы — отражение самых противоречивых чувств. Наконец оно сморщивается в отчаянной гримасе. Луиза закрывает лицо руками.

— Да! Да, довольна? — Она глядит на нас с неприкрытым страхом. — Но это не значит, что теперь мы, в свою очередь, должны устраивать на них облаву. Наверное, души сердятся только потому, что мы были слишком настойчивы. Может, если мы не будем обращать на все это внимание… если перестанем искать ответы… они оставят нас в покое.

Но я уверена, так не получится. Тварь, что стоит в тени наших снов — моих снов, — ждет. И ее не получится просто проигнорировать.

Соня обнимает Луизу.

— Прости, мне очень жаль, но я не думаю, что ты права насчет душ. Им что-то от нас нужно. Они чего-то хотят от нас, от Лии, и теперь… ну, они не успокоятся, пока мы не дадим им желаемого.

Мы проводим День благодарения в приятной отрешенности. Джеймс с отцом приехали составить нам компанию, и пока мы играем в гостиной в разные салонные игры, из кухни доносятся умопомрачительные запахи. А когда Соня соглашается сыграть с Генри партию в шахматы, братишка сияет, точно падающая звезда. Он даже ни капельки не расстраивается, что она разносит его в пух и прах и, ласково улыбаясь, ставит решающий мат.

Элис держится настороженно. Словно почуявший опасность зверек, она молча наблюдает издали, как мы смеемся в кругу света от камина. В столовой я сажусь по правую руку от Джеймса. Элис неожиданно изумляет меня, заняв место слева от него. Присутствие сестры действует мне на нервы, хотя я почти не вижу ее. Я стараюсь подавить беспокойство. Обед превосходен, вина чудесны. Два дивных часа мы едим, пьем и беседуем.

Поглотив столько всевозможных вкусных вещей, что мисс Грей была бы вне себя от такого обжорства, мы возвращаемся в гостиную.

После долгих уговоров тетя Вирджиния садится за фортепьяно. Мы все собираемся в кружок попеть, смеясь и подталкивая друг друга локтями, когда забываем слова. Даже Элис присоединяется к нашим песням, хотя держится в стороне от Сони и Луизы, и когда последний припев последней баллады звенит в гостиной, все кругом точно замирает. Огонь в камине почти угас, а тетя Вирджиния, никогда не выказывающая следов никакой слабости, украдкой прикрывает зевок усталой рукой. Генри спит в кресле у огня, пышная челка спадает на закрытые глаза.

— Я, конечно, не хочу прерывать праздник, но, по-моему, кому-то точно пора в постель.

С этими словами Джеймс глядит куда-то через мое плечо, и я поворачиваюсь к Генри.

Однако, проследив искрящийся лукавством взгляд Джеймса, я вижу, что мистер Дуглас тоже заснул, свернувшись калачиком на диване. Я сдерживаю смех, чтобы не разбудить никого из них.

— Ну, да… уже поздно. Попросить Эдмунда, чтоб помог тебе добраться до экипажа? — Я киваю на мистера Дугласа.

— Нет, спасибо. Я справлюсь.

Сонное ковыляние к ждущему экипажу. Джеймс усаживает туда отца. Вихрь веселых прощаний. Тетя Вирджиния уже исчезла, чтобы приглядеть за уборкой на кухне, а Луиза с Соней ушли переодеваться на ночь. Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что вокруг никого, и вместе с Джеймсом выскальзываю из теплого дома на террасу.

Не тратя времени даром, он привлекает меня к себе, накручивает на палец прядку моих волос, и вот губы его уже скользят по моим губам, что раскрываются ему навстречу, точно расцветающий бутон с сочными, жаркими лепестками. Иногда я чувствую себя совершенно другой Лией — и этой другой Лие плевать на мисс Грей с ее книгами и сборниками скучных правил. Иногда мне кажется, что не может быть ничего плохого в том, что заставляет чувствовать такую завершенную, такую полную жизнь.

Первым отстраняется Джеймс. Он всегда первым приходит в себя — хотя он же первым меня и обнимает.