Стивен Кинг - «Нью-Йорк Таймс» с особыми скидками

Его абсурдное заявление от парне из службы было их общей шуткой долгие годы. Она снова начала плакать. Мобильник выдал еще пару гудков, будто ругая ее за это.

— Думаю, я умер на секунду или две, прежде чем это началось. Наверное, поэтому я смог к тебе пробиться. Но скоро здесь будет куча призраков.

Он засмеялся, будто это было смешно. Может быть, так и есть. Когда-нибудь она поймет этот юмор. Просто дай мне лет этак десять, подумала она.

А потом, тем «только-с-тобой-говорю» голосом, который она так хорошо знала:

— Почему я не поставил это ублюдка на зарядку вчера ночью? Просто забыл, и все. Просто забыл.

— Джеймс, дорогой, самолет разбился два дня назад.

Пауза. Даже милосердный гудок не заполнил ее. Потом: — Правда? Миссис Кори сказала здесь необычное время. Кто-то из нас с этим согласился, кто-то нет. Я не согласился, но, похоже, она была права.

— В червы? — спросила Энни. Ей казалось, что она плавает вне и немного выше своего полного, мокрого тела среднего возраста, но она не забыла старые привычки Джимми. Во время длинных перелетов он всегда играл в карты. В криббидж или в канасту, например, но червы он действительно любил.

— В червы, — согласился он. Телефон опять выдал гудок, будто он был записан.

— Джимми — она долго не решалась задать этот вопрос, сомневаясь, нужна ли ей эта информация, и теперь вспомнила, что на этот вопрос он ей до сих пор не ответил. — Где ты конкретно?

— Выглядит как Центральный Вокзал — ответил он. — Только больше. И шикарнее. Как будто это не настоящий вокзал, а только декорации для фильма. Понимаешь, что я имею ввиду?

— Думаю, да.

— Здесь, правда, нет поездов, мы их даже вдалеке не слышим, но здесь повсюду двери. Да, здесь и эскалатор есть, но он сломан. Весь в пыли, и некоторых ступенек нет, — он сделал паузу, а дальше заговорил уже тише, будто боясь, что его подслушают. — Люди уходят. Некоторые взбираются по эскалатору, я видел, но большинство пользуется дверями. Думаю, мне тоже нужно идти. Кстати, здесь нечего есть. Есть автомат со сладостями, но он сломан.

— Милый, ты голоден?

— Немного. Мне бы лучше немного воды. Я бы убил за бутылку холодной Дасани.

Энни виновато посмотрела на свои ноги, все еще украшенные каплями воды. Она представила, как он слизывает эти капли, и испугалась возникшего сексуального возбуждения.

— Нет, со мной все в порядке — поспешно добавил он, — по крайней мере, сейчас. Но нет смысла оставаться здесь. Только…

— Что? Что, Джимми?

— Я не знаю, через какую дверь идти.

Гудок.

— Вроде бы я знаю, через какую ушла миссис Кори. У нее мои долбанные карты.

— Ты… — она вытерла лицо полотенцем, которое взяла после душа; тогда она была свежей, а теперь вся в слезах и соплях. — Ты напуган?

— Напуган? — ответил он задумчиво. — Нет. Только немного обеспокоен. В основном из-за дверей.

— Найди дорогу домой — ответила она. Но даже если у него получится, хочет ли она снова видеть его? Хорошо, если он придет как призрак, но что если она откроет дверь дымящемуся огарку с красными глазами и остатками джинсов (он всегда путешествовал в джинсах) вплавленными в ноги? И что если миссис Кори будет с ним, держа его оплавленные карты в единственной руке?

Гудок.

— Думаю, не стоит еще раз просить тебя быть поосторожней с парнем из службы доставки, — сказал он. — Если ты его действительно хочешь, он весь твой.

Ее шокировал собственный смех.

— Но я хотел сказать, что люблю тебя.

— О, милый, я тоже тебя люблю.

— И не разрешай МакКормаку чистить дымоходы этой осенью, а то в том году он уже ломал свою гребаную шею. И не ходи в булочную по воскресеньям. Там что-то случится, и я знаю, что это будет в воскресенье, но не знаю, в какое. Время здесь действительно забавное.

Ребенок МакКормака, о котором он говорил, должен был быть сыном того парня, который следил за их домом в Вермонте, который они продали десять лет назад, и сейчас ему должно быть за двадцать. И булочная? Наверное, он говорил о Золтане.

Гудок.

— Полагаю, многие люди здесь были на земле. Это очень жестоко, ведь многие из них понятия не имеют, как они сюда попали. И пилот все еще кричит. Или второй пилот. Думаю, он здесь совсем недолго. Он бродит вокруг. Совсем сбит с толку.

Гудок теперь прозвучал ближе.

— Надо идти, Энни. Не могу здесь оставаться, да и телефон отправится спать в любую секунду, — этим самообвиняющим голосом (может, веря, что она его больше не слышала после вчерашнего; может, и не веря) пробурчал он, — Ведь так просто было бы это сделать. Я люблю тебя, возлюбленная моя.