Борис Лисицын - Лиловая мгла

А верхушку сатанинского дерева увенчивала голова коровы (мне вспомнилась сцена, как сопровождавший меня в хлеву фермер отрубил корове голову — мы-то наивно полагали, что после этого с ней больше не случится ничего ужасного), соединенная с… Господи Иисусе, даже по прошествии стольких лет меня мутит от этого воспоминания… с верхней частью человеческого тела, в свою очередь скрепленного тысячами ростков со стволом дерева. Чье это было тело, я, к счастью, точно не знаю.

Со своей огромной высоты голова чудовища уставилась на нас, а затем из ее пасти вырвался вопль, от которого мы, не раздумывая, со всех ног бросились бежать, куда глаза глядят. Глухой и низкий, он как будто бы исходил из очень глубокого колодца и явно не мог принадлежать ни одному земному существу. Боже милосердный, избавь меня от каждодневного отголоска этого вопля, что по сей день звучит в моем мозгу, раздирая его, словно раскаленными клещами.

Из-за застилающего все вокруг дыма и лилового тумана мы почти не видели, куда бежим, и тем неожиданнее стал сильный удар, пришедшийся по уже пострадавшей части моей головы. От второго такого насилия я моментально лишился чувств и, как подкошенный, рухнул на землю. Раздавшиеся почти одновременно ругательство Иштвана и шум падения свидетельствовали о том, что моего друга постигла та же участь.

Голова еще продолжала раскалываться от невыносимой боли, но я уже начал потихоньку приходить в себя, и первым побуждением было удостовериться в том, что я нахожусь на безопасном расстоянии от любых оживших существ. Обнаружив, что чьими-то заботами мы с Ферьянци перенесены в центр большой выжженной пустоши, расположенной на довольно большом удалении от деревни, я немного успокоился, как вдруг с удивлением отметил, что мои руки и ноги крепко связаны, и я совсем не могу ими пошевелить. В таком же состоянии пребывал и венгр. Он тоже очнулся и теперь с бранью яростно дергался, тщетно пытаясь освободиться от уз. И тут в грудь мне уперся ствол ружья.

— Кто вы такие и что вы себе позволяете? — воскликнул я. — Мы граждане Соединенных Штатов и не нарушали никаких законов, вы не имеете права так обращаться с нами!

Мои слова были адресованы группе людей, судя по всему, местных жителей, вооруженных охотничьими винтовками и при этом разглядывающих нас с самым суровым выражением лиц. Я попеременно рассмотрел широкоплечего гиганта ростом шесть футов и восемь дюймов; составляющего ему полную противоположность по комплекции низкорослого субтильного человека интеллигентного вида (кажется, здешнего ветеринара); средних лет мужчину, чей нездоровый вид и торчащее из кармана горлышко бутылки полностью выдавали в нем приверженца Бахуса; а также юношу, еще почти мальчика, который, несмотря на показную строгость, взирал на нас скорее с любопытством, нежели с неприязнью. Все они были очень странно одеты — в их нарядах заметно преобладали резиновые или брезентовые предметы, в основном плащи, накидки и тому подобное. Занятное сообщество! Что они делают тут, и на каком, черт возьми, основании они присвоили себе недопустимые полномочия — держать нас, словно пленников? Эту мысль Ферьянци выразил вслух в еще более грубой форме.

— Вы ведь из добывающей компании? — спросил мужчина с бутылкой, и мы согласно кивнули, полагая, что это окажется поводом к нашему освобождению. — И у вас еще хватает наглости предъявлять к нам какие-то претензии? — внезапно сорвался он на крик, и я снова почувствовал страх перед этим субъектом, очевидно, порядком разгоряченным алкоголем.

— Успокойся, Эйб, — вмешался в разговор ветеринар. — Мы должны разобраться с ними по справедливости.

— О какой справедливости ты говоришь, Николас? Разве того, что мы видим вокруг, не достаточно для того, чтобы немедленно пристрелить их — виновников всех этих бед?

— Послушайте, — собравшись с духом, твердо начал я, — эти таинственные, пока необъяснимые происшествия, что имели место за последние сутки, вовсе не обусловлены действиями нашей компании, а являются лишь побочным эффектом, к которому мы напрямую не причастны…

— Побочным эффектом? Ах, ты… — Эйб в бешенстве бросился на меня с кулаками, и я уже было приготовился к худшему, но трое других феннерцев с трудом все-таки удержали его.

— Мне следовало бы извиниться перед вами и снять веревки, — заговорил ветеринар, чье имя — мистер Николас Марлоу — я только что вспомнил, — но дело в том, что я не питаю к вам ни малейшего доверия. Дело даже не в этом странном явлении — лиловом газе, что вы выпустили наружу. Я понимаю, что у вас не было злого умысла, когда вы пробурили глубокую скважину, освободив его, так пусть это деяние останется на вашей совести, вам за него отвечать перед высшим Судией. Я хочу рассказать вам о другом.