Борис Лисицын - Лиловая мгла

Знакомые, с которыми меня свела судьба в том месте, где я теперь живу, часто удивляются моему предубеждению относительно научно-технического прогресса. На их глазах мое отрицательное мнение касательно всяческой новизны непрестанно усугублялось в связи со все более дерзким вторжением человечества в древние пласты первозданных тайн Земли. Допытывания по поводу моего скепсиса в отношении перспектив роста власти людей над окружающим миром стали с недавних пор невыносимо назойливыми, и мне не остается ничего иного, кроме как поведать о тех странных и трагических событиях, что так резко повлияли на меня.

Откровенно говоря, я и сам в молодости был горячим поклонником всякого рода новинок, которые уже тогда в большом количестве выдавала наша тесно связанная с передовой наукой промышленность. Я твердо верил в то, что бурное развитие современной цивилизации приведет к эпохе процветания и благоденствия человечества, воцарившегося в полностью покоренной среде. И я был далеко не одинок в своей слепой, ни на чем не основанной, кроме собственных иллюзий, вере.

Одним из наиболее ревностных адептов прогресса, которых мне доводилось знать, был мистер Мозес Барт, управляющий массачусетским отделением фирмы, где я некоторое время работал. Наша компания занималась всевозможной строительной и горнодобывающей деятельностью, и до того злосчастного инцидента, о котором я собираюсь рассказать, играла важную роль в индустрии Северо-востока. И, кстати, не в последнюю очередь именно благодаря заслугам Барта, падкого на разного рода успешные технологические инновации и вдобавок поразительно удачливого в коммерческих делах.

Меня пригласили в Бостон в связи с планами руководства фирмы приступить к изыскательским работам в районе мелкого городка Милфорд, расположенного на севере Массачусетса, где было обнаружено крупное месторождение ценных видов глин. В Бостоне я и познакомился с мистером Бартом, а также с организатором геологической разведки в Милфорде — профессором Массачусетского технологического института доктором Джастином Ленноксом. Чуть позже меня представили еще одному примечательному персонажу моей истории — молодому инженеру Иштвану Ферьянци, с которым меня вскоре связали весьма близкие отношения.

Сам по себе Ферьянци был не очень выдающейся личностью, и поначалу он даже немного раздражал меня. Причиной тому служили его непомерный снобизм и кичливость, обусловленные, по-моему, иммигрантским комплексом. Ферьянци приехал с родителями в Америку в уже достаточно зрелом возрасте (кажется, лет пятнадцати) и по-прежнему далеко не блестяще изъяснялся по-английски, а в письмах часто допускал орфографические ошибки, зато его лексикон изобиловал сомнительными жаргонными словечками, которые, по его мнению, придавали ему статус истинного американца. Ферьянци отказывался говорить на родном языке с соотечественниками, которых ему приходилось иногда встречать, и даже требовал звать его исключительно Стивеном.

Впрочем, все эти его чудачества меня не слишком трогали. В конце концов, оба мы были профессионалами, и прежде всего нас интересовала работа. Хотя слово «интересовала», наверное, не слишком уместно по отношению к тому, чем мы занимались. Да и район приложения нашего труда тоже не впечатлял. Что интересного может быть в Новой Англии, и тем более в каком-то захолустном Милфорде, который я заведомо считал обителью всего самого заурядного и скучного в окружающем мире?

Но бизнес есть бизнес, и десятого мая мы в обществе гг. Барта и Леннокса покинули Бостон вслед за отправленным оборудованием и рабочими, пересекли половину Массачусетса и к вечеру одиннадцатого мая добрались до конечной точки своего маршрута.

Вопреки моему пессимистическому настрою, Милфорд и его окрýга произвели самое благоприятное впечатление. Этот маленький городок раскинулся на обоих берегах неторопливого Мискуоша, текущего в меридиональном направлении на юг и отрезающего от Зеленых гор небольшой отрог, к которому примыкает городская территория. В извилинах уютной живописной долины расположились невысокие зеленые холмы с закругленными вершинами, суровые густые леса, почти не знавшие к тому времени топора и пилы, мелкие озерца и болота, плодородные заливные луга и заботливо возделанные нивы. Они сплетались в очаровательную единую мозаику, чью прелесть не смог бы оценить по достоинству только самый черствый и невежественный человек. Наш приезд пришелся на чудную пору, когда все деревья и кустарники оделись пышной сочной листвой, почва покрылась изумрудной травой, а разнообразные цветы сверкали восхитительными красками. Воздух был насыщен душистыми ароматами, и казалось, что каждый квадратный дюйм этой благодатной земли излучал добро и умиротворение.