Андрей Тепляков - Антитело

— Да нет, вроде.

— Такое чувство, как перед грозой. Не думаю, что нам стоит идти дальше.

— Надо идти. Раз приехали.

Они повернули, стараясь держаться подальше от аномалии, и двинулись вперед. Федор взял палку и тщательно ощупывал землю перед собой, а Анна все пыталась отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит на них. Она представляла себя амебой под микроскопом — настолько маленькими казались они по сравнению с тем, что разглядывало их сейчас. С каждым новым шагом желание сорваться и убежать все крепло.

— Тихо как, — заметил Федор. — Хоть бы птичка какая запела.

— Мне кажется, их здесь нет.

— А я…

Анна остановилась и сделала шаг назад.

— Стой!

— Чего?

— Не двигайся. Ты снимаешь?

— Да.

— Гляди сюда.

Федор посмотрел туда, куда указывала Анна, и увидел сосну. На шершавом стволе, примерно на уровне глаз была старая рана, нанесенная топором или чем-то в этом роде. Судя по всему, случилось это давно: древесина по краям успела засохнуть и стала серой. Но теперь, прямо на их глазах, из глубины этой язвы изливалась смола. Ее струйки текли вниз, в стороны и даже вверх, тонкими метастазами заполняя собой разлом. Федор молча направил туда камеру и заворожено смотрел в видоискатель, как дерево заживляет свою рану. Спустя пару минут смола начала темнеть, ее поверхность утратила блеск, стала съеживаться и уплотняться, пока ее рисунок не повторил в точности рисунок коры. Еще минута и от повреждения на стволе не осталось и следа.

— Круто!

— Отвратительно!

— Это действительно происходит, или нам кажется?

— Я не уверена…

— Посмотрим кассету, когда вернемся. Тогда и узнаем.

— Если вернемся.

Федор опустил камеру и нервно облизнулся. Робкий голосок внутри, который он почти уже придушил, снова зазвенел в ушах: «Уходи. Материала уже достаточно. С этим можно хорошо стартовать. Не лезь на рожон. Мертвому не нужна слава. Не нужны деньги. Мертвому вообще ничего не нужно».

— Ну что? — спросила Анна.

— Ничего!

В его интонации проскочило раздражение. Идти вперед было страшно и глупо, но признаваться в этом очень не хотелось. Не хотелось выглядеть в ее глазах идиотом и трусом.

— Как там с твоими предчувствиями?

— Здесь что-то есть.

— Круто, — повторил Федор и с тоской посмотрел вперед. Впереди высились деревья.

— Ладно. Пошли дальше.

Еще несколько минут они двигались молча. Тишина вокруг стала настолько густой, что каждая треснувшая под ногами веточка заставляла их вздрагивать, как от разрыва петарды. Несколько раз Федор замечал в ветвях движение, но убеждал себя, что это всего лишь птицы. От жаркой влаги, разлитой в воздухе, он покрылся испариной. Водяные пары конденсировались в волосах и стекали холодными каплями на лоб и лицо. Федор вытащил платок и стал на ходу протирать линзы.

— Стой!

Он вздрогнул, едва не подпрыгнув на месте, и обернулся.

— Я что-то чувствую.

— Что?

— Движение. Что-то движется. Прямо к нам.

Глеб встретил рассвет, сидя в углу комнаты. Одеяло, в которое он завернулся, пропиталось потом и больше не согревало. Озноб мелкой дрожью сотрясал тело, разрываемое одновременно и жаром и холодом. Его глаза блестели, обрамленные большими темными кругами и рассеянно блуждали по комнате. Внизу что-то звякнуло, и Глеб вздрогнул.

Боль в горле заметно усилилась, а теперь на нее еще наложилась противная слабость. Ему стоило больших усилий заставить себя подняться. Через окно в комнату пробивался робкий утренний свет. Глеб натянул халат, подошел к стеклу и прижался к нему горячим лбом.

День разгорался, постепенно поедая утреннюю дымку. Лес и поле проступали сквозь нее, обретая четкие очертания и цвет. Небо сбросило рассветную серость и наполнялось синевой. Наступающее утро было чистым и прекрасным, оно словно просилось на страницу календаря, ту страницу, где были праздники и предчувствие лета. Надвигался яркий, безмятежный, теплый майский день. Глеб глядел сквозь стекло, а в глазах отражались плывущие по небу облака. Но он не замечал красоты: его взгляд был прикован к дальнему к концу поля, где двигалось что-то большое и темное. Он проследил, как оно скрылось среди деревьев, и отвернулся.

Глеб преодолел уже половину лестницы, когда приступ кашля, неожиданно сильный, заставил его согнуться и крепче вцепиться в перила. Он поднес руку к губам, а потом внимательно осмотрел ее. Крови не было.

«Пока нет»

— Глеб? — голос дяди прозвучал, словно из радиопередатчика. — Ты в порядке?