Андрей Тепляков - Антитело

С тех пор в душе Анны не все было в порядке. После выкидыша ее дар развился до такой степени, что подчас даже она сама не могла с ним совладать. Знахарку начали преследовать странные сны, где она видела людей и места, в которых никогда не бывала — странных людей и странные места. Порой, погружаясь в человека, она с трудом отыскивала дорогу обратно, а иногда такие уходы случались с ней спонтанно. Мать помогала Анне справляться с этим, учила ее осторожности, смотрела за ней, как за ребенком и только так им удалось обуздать ее опасный дар.

Оставшись одна, Анна замкнулась, посвятив все свои заботы дому и саду. Особенно саду, в котором, как нигде еще она чувствовала себя хорошо и спокойно. Бесконечные хозяйственные хлопоты помогли ей пережить потерю матери, помогли справиться с собой и были отличным средством расслабиться и обуздать непокорный талант. Знахарка мало контактировала с жителями деревни, и это всех устраивало.

Приход Насти и Глеба выбил ее из привычной колеи. Они, словно вестники бури, первые приметы окончательного опустошения, ворвались в ее жизнь, вытащив ее из старой безопасной скорлупы, заставив задуматься. Заставив раз за разом крутить так и этак в голове их рассказ. Он не давал Анне покоя. Еще не понимая, с чем имеет дело, она отчетливо ощущала опасность, исходящую от фермы в лесу. Что-то там было не так, и следы этого «не так» знахарка отчетливо читала в Глебе, и они ей совсем не нравились.

Как и все в Горенино, Анна знала, что на месте фермы раньше было село Кокошино, и что оно опустело много лет назад, а Глеб рассказал о крестах, вкопанных в землю и образующих большой круг.

«Что там произошло? Здесь может быть ответ».

Идея пришла в голову совершенно неожиданно. Анна поднялась из-за стола и подошла к телефону.

Федор! Если кто-то и может разузнать — это он.

Федор Быков — журналист одной из московских газет, пишущих о паранормальных явлениях, был молод, умен и чудовищно любопытен. Пару лет назад он приезжал в Горенино, работая над статьей о магах и экстрасенсах, и встречался с Анной. Она крепко его запомнила: человек с больными легкими и хорошей энергетикой. Их разговор начался, как интервью, а закончился в постели. На следующий день он уехал, оставив номер своего телефона и пачку сигарет «Лаки Страйк» в спальне на тумбочке.

Анна набрала номер, отыскав его в толстой ученической тетради, и несколько раз глубоко вздохнула.

— Алло?

— Это Федор?

— Федор — да. А кто спрашивает?

— Аня. Из Горенино. Помнишь?

— Привет! Да, отлично помню! Даже вспоминаю.

— Я не отрываю?

— Что ты! Я весь внимание.

Знахарка перевела дух. Ей не хотелось рассказывать ему о своих страхах; казалось, будто это все равно, что кричать о них на улице. Но это был Федор. Тот самый Федор, который, целуя ее мягкое плечо, говорил, что не заставит ее жалеть. Ни о чем.

— Только это не для публики.

— Ага.

— Обещай мне!

Небольшая пауза. Он обдумывал ее слова.

— ОК. Согласен.

— У нас тут твориться что-то странное.

— Что именно?

— Пока не знаю, но я хочу попросить тебя кое-что узнать.

— Легко. Записываю.

— Село Кокошино, оно была недалеко отсюда и полностью опустело много лет назад. Я хочу знать, что там произошло. Все, что угодно.

— Кокошино… Я поищу.

— Спасибо.

— Перезвоню, как только что-нибудь найду.

Анна немного расслабилась.

— Как твой кашель?

— Аня, я тебе должен в ноги поклониться! Если бы не ты… Я бросил курить. Вот уже почти полтора года назад.

— Рада слышать.

— Ты самое настоящее доброе чудо! Я для тебя все сделаю! Можешь быть уверена.

— Спасибо.

Они еще немного поговорили, вспоминая прошлое, и распрощались. Анна улыбалась, вешая трубку; улыбалась, возвращаясь к столу. Ее щеки раскраснелись. На некоторое время она даже позабыла о ферме и собственных страхах.

Тяжелая пила визжала, вгрызаясь в толстый ствол. Уже третий. Глеб сидел на корточках, закрепляя трос на распиленном бревне. Солнце поднялось к зениту и яростно изливало на землю свой горячий свет. Плотное марево висело над дорогой, заставляя предметы колебаться и менять очертания. Покончив с бревном, Глеб вернулся в машину, включил заднюю передачу и медленно потянул его прочь, убирая с дороги. Оттащив груз на безопасное расстояние, он отвязал трос, включил мотор лебедки и аккуратно намотал его на бобину.

И все сначала. Пила ревела. На дядиной рубашке выступило большое темное пятно. Тот работал с каким-то болезненным остервенением, почти не останавливаясь на отдых. Покончив с одним стволом, он сразу же шел к следующему. Оставалось только гадать, сколько он еще продержится.