Ури Геллер - Элла

Десять. Одиннадцать…

— Да! Алло!

— Привет, это Монти. Кристофер дома?

— Какой еще Кристофер?

Это он, последний Анитин хмырь — Монти знал его по голосу. Кретин, увалень из частной школы. Занудливое ничтожество, живет с бывшей женой Монти и его сыном уже два года — и все еще спрашивает, «какой Крис».

— Это Монти Белл. Просто позови моего сына, ладно?

Долгая пауза. Взрывы смеха и хлопок пробки от шампанского в соседней комнате. У Аниты вечеринка.

— Па-ап?

— Приветик! Как дела, всё нормально?

— В порядке.

— Мамуля пригласила гостей?

— Ага…

Монти попытался усмехнуться, но только скрипнул зубами. Разговоры с Крисом всегда начинались с этого. Они виделись по крайней мере дважды в месяц, но каждый раз у него возникало ощущение, будто он заново представляется незнакомому человеку.

— Ну… С наступающим тебя Новым годом.

— Спасибо.

— А ты меня не хочешь с тем же поздравить?

— С наступающим! Па, мне бы лучше вернуться к гостям…

— Да, конечно. Слушай, пока ты не ушел… Ты мне рассказывал что-то в прошлую встречу… на День Подарков… Помнишь, про пожар у вас в школе? Когда вертеп загорелся или что-то типа того?..

— Угу… а я тебе сказал?…

— Что?

— Я потом думал про это. Ну, потому что ты сказал, что это странно… Я, типа, старался об этом не думать. Ну, типа, не хотел в это влезать… Но это и вправду странно!

— В каком смысле?

— Там был такой звук… не знаю. Ну, просто странный и все.

Господи Иисусе, — подумал Монти, — а ведь был такой смышленый мальчик — до того как уехал жить со своей мамочкой! Чему их только учат в этой школе? Уж не говорить по-английски, это точно».

— Ты говорил, что в этом замешана какая-то девчонка?

— Угу. Учитель заставил ее выйти из класса.

— И тогда этот странный шум прекратился?

— Угу.

— Кто она?

— Да просто одна моя одноклассница.

— Как ее зовут?

— Элла.

— А фамилия у нее есть?

— Элла Уоллис.

— Уоллис? Так значит, Роберт Уоллис — ее отец!.. Нет, не отец — он говорит, что ее родители были свидетелями. Дядя, дед — что-то в этом роде! Так вот что он имел в виду: «Хотя все вы знаете этих людей, я предпочел бы не называть их»! Крис, ты гений! Отличная история! Превосходная маленькая такая историйка! — Монти нарочно выпаливал все это вслух, счастливый, что может с кем-то поговорить. На другом конце провода его сын изнывал от неловкости. — Ладно, возвращайся к гостям, Крис. Скоро звякну!

Они подвергли ее экзорцизму! Эту маленькую непоседу, одноклассницу Криса. Ее собственная семейка подвергла ее долбаному экзорцизму!

Монти бережно сложил «Крик радости», и сунул его во внутренний карман куртки. Он никому другому и понюхать этот материал не даст. Жаль, что уже так поздно. У него аж пятки чесались немедленно бежать и отлавливать этого Роберта Уоллиса. Но какой момент, елки-палки — новогодний вечер! Может, это знамение? Может, будущий год будет весь напичкан хорошими историями?

Может, ему с этого что-нибудь обломится? Что-то хорошее?..

Заместитель редактора отдела новостей «Ивнинг Геральд» прочел три из четырех параграфов, и в изумлении воззрился на Монти. Было второе января, тридцать шесть часов как с начала нового года, и он переживал тяжелейший приступ похмелья. Лицо его под вылезшей рыжей щетиной было серым.

— Ты что, вчера весь день над этим работал? Но ведь вчера никого не было!

«Геральд», будучи вечерней газетой, никогда не выходил первого января.

— Я был, — скромно ответствовал Монти.

Редактор пожал плечами.

— Хороша история, — признал он снисходительно, и перечитал ее еще раз. Монти терпеливо стоял за его креслом. Ну конечно, хороша! Офисная кошка — и та бы поняла, что она хороша. Но нынче никто не ждал от Монти хороших историй. И сам факт, что эту историю принес Монти, значительно снижал ее ценность в глазах редактора отдела новостей.

— Однако поздновато для сегодняшнего номера.

Монти и сам это знал. Он работает здесь уже пятнадцать лет. Он в курсе, когда наступает последний срок подачи материалов.

— Почему ты мне не сказал, что работаешь над ней?

— Вас не было в редакции.

— Я имею в виду, утром.

В облике редактора внезапно прорезалось высокомерие. Если Монти немедленно не выкажет ему должного уважения, так его история и кончится — пришпиленная к редакторскому столу. А то и хуже: отдадут какому-нибудь двадцатитрехлетнему сосунку-стажеру «на переделку».

Монти понимал, что от него ждут извинений и расшаркиваний. Извинений — за то, что он принес лучшую статью дня! Он немало повидал таких, как этот рыжий коротышка, верховных властителей новостного отдела: они так быстро «выстреливали» из стажеров в суперзвезды первой величины, что Монти едва успевал запоминать их имена. Потом они уходили — кто на радио, кто в центральные газеты. Когда они только появлялись в редакции, Монти показывал им все ходы-выходы: где сидят редакционные небожители, где проходят летучки, в каком шкафу хранятся чайные пакетики. Довольно скоро они начинали втайне презирать его — за то, что он вдвое старше их, и при этом до сих пор прозябает в этой провинциальной вечерней газете.