Виктория Крэйн - Палач

— Понятия не имел. Я вообще не знал, что он жив! Если бы я знал…

— Ты бы мне сказал?

Он промолчал и отвернулся. Я тоже отвернулась.

— Я не сразу узнал, где вас держат. Потребовалось время, чтобы добиться встречи с руководством. Меня принял Гаррет Рэмидсон. Он — циничный ублюдок, этот Гаррет. Но он мне сказал, что тебя должны казнить. И тут вошел Люциан. Это был шок. Он смотрел на меня и усмехался.

«Ты пришел забрать свою жену?» — спросил он.

«Да, — ответил я. — Я хочу забрать ее из этого мира. Вы можете инсценировать казнь. Но отдай ее мне. Она ни в чем не виновата»

Люциан расхохотался. А потом… Я даже не понял, как это случилось, но он поднял руку, и я начал… гореть. Я был в ужасе. Такое мог сделать только Создатель. И тогда я понял, кто он такой на самом деле.

«Это за то, что ты знал, что Мири жива, и не сообщил мне», — и это были последние слова, которые я услышал.

Я медленно переваривала информацию. Так Люциан убил Князя не из ревности? Какая же я наивная. Или безнадежная? Да, из ревности он не убивал. Слишком мелко и незначительно, а вот за сокрытие информации — это вполне в его духе.

Я посмотрела Князю в глаза.

— Уже прошло недели три после того, как нас взяли, Князь. Я в это время уже начала вставать. Люциан умеет мучительно убивать, вызывая непереносимые страдания, но он так же может и вылечить. Я тому пример.

— Мири? — Князь схватил мои руки, поднял и прижал к губам. — Тебе было очень… больно?

Я многозначительно на него посмотрела.

— И даже теперь ты… ты же была по-настоящему мертва, девочка! Ты все еще любишь… его?

— Да.

— Он беспощадный, жестокий, равнодушный и расчетливый негодяй.

— Не надо, Князь, — я поморщилась. — Сначала ты называешь глупцом Джека, теперь нападаешь на Люциана. Это нелепо. Ты ведешь себя как ревнивый подросток!

— Это не ревность, Мири! Я беспокоюсь за тебя. Ты всегда смотрела на Палача влюбленными, восхищенными — слепыми! — глазами! Ты не знала, каков он. И не знаешь!

— Я знаю, каков он, — я вырвала свои руки из рук Князя. — Тогда знала, а сейчас тем более! Каждой клеточке моего тела известно, какую он может причинить боль, как умеет изощренно мучить, выпивая из тебя все. Оставляя пустоту, безысходность — пустую безумную оболочку с капающей слюной! Знаю! Но я так же знаю, каким он может быть нежным!

— Нежно убивать? Ты еще в детстве видела, как он работает. Я потом проклинал себя годами за то, что заставил тебя смотреть на наказание Гвендолин. Ты плакала. Но ты с него глаз не сводила!

— Он был прекрасен… — протянула я, перед моими глазами возник Люциан, его лицо, его рука, ласкающая обвисшее тело гувернантки.

— О да! Прекрасен. Они тут все такие, тебе это известно? Это Ад. Владения Азраэля — это то место, где в вечной агонии страдают души!

— Преступные души, Князь, преступные.

— Пусть преступные. Но это… бесчеловечно!

— В тебе так много человеческого, Князь, — улыбнулась я.

— А в тебе, я смотрю, нет! Азраэля боятся все Великие Дворы Нижнего Царства. Он наказывает за неповиновение и их. Исключение — Князь Тьмы и его Княгиня. Остальные — в любой момент! — могут попасть в Зал Пыток Бога Смерти, Мирослава. И этот Зал никогда не пустует. Даже сейчас…

— Вчера, или когда там, тут время наверняка течет иначе, — в очередной раз перебила я Князя, — почти то же самое мне втирал Гаррет Рэмидсон, и я задала ему вопрос: зачем ты мне это говоришь? Сегодня я адресую этот вопрос тебе — зачем?

— Ты всегда будешь под моей опекой, Мири, — Князь покачал головой. — Ты мне не жена. Ты мне, как дочь. И то, что мы с тобой спали… сейчас я бы такого ни за что не сделал, слишком дико для меня. Поэтому я тебе это говорю. Я волнуюсь за тебя. За твою жизнь, за твою судьбу. Слишком много было у тебя печали.

— И радости.

— Ты прожила с ним пять лет! А разлука длилась тысячу. Он… у них это не так называется, но для тебя (и для меня) он женат! И разводов тут нет! И живут они вечно, если не случается какой-нибудь катаклизм или кто-то не нарушает Закон.

— Я уже все решила. — Я повернулась к Князю спиной.

— Ты вольна передумать и вернуться в Верхний мир. Пожизненное заключение для тебя, как сон, проснешься — все забудется.

— Поздно, Князь!

Я повернулась к нему и расстегнула высокий ворот халата, открывая шею.

Князь отшатнулся.

— Господь милосердный! Мири? — он был откровенно испуган. — Ты понимаешь, что это такое?

— Угу. Метка Фаворитки.

— Любимой рабыни.

— Я знаю разницу, Князь! — топнула я ногой.