Джанин Фрост - Одной ногой в могиле

Я безрадостно рассмеялась:

— Жить? Какая чудная идея! Попробую.

— Приятно снова тебя видеть, Кошка!

Слова Дона были приветливы, но в голосе чувствовалась скрытая насмешка. Я первый день вышла на работу после принудительного двухнедельного отпуска и действительно радовалась возвращению. Все это время я провела, вынося себе приговор за смерть Дэйва, либо тоскуя о Кости. Почему-то мне казалось, что он так и живет в пещере, ожидая моего возвращения. Нелогичное, необоснованное и, как выяснилось позднее, ложное представление. Его запах даже для моего усовершенствованного чутья был так слаб, что, можно сказать, отсутствовал, — Кости давно ушел из пещеры.

Итак, обратно к жизни, полной опасностей? Да, мне это нравилось!

— Ты кое-чего не знаешь, — продолжал Дон. — Было решено не говорить все сразу, но теперь пора.

— О чем? — В короткой фразе звенел лед. — Что «ваше хитроумие» решило скрыть от меня?

Он нахмурился:

— Не язви. Я принимал решение, основываясь на информации, которая в то время была актуальной. Поскольку ты сама страдала от чувства вины, не стоит осуждать других.

Ого! Он оправдывался, а это не сулило ничего хорошего.

— О'кей! Оставим это. Чего же я не знаю?

— После гибели Дэйва ты, понятное дело, была в растрепанных чувствах, и я дал тебе отдохнуть. На четвертый день твоего отпуска мне позвонили из службы защиты свидетелей и сказали, что Дэнни Мильтон пропал.

— Что-что?! — Я подскочила и ударила кулаком по столу. Все бумаги и вещи шефа подпрыгнули. — Как вы могли не сообщить мне? Из-за этого сопляка я не убила Лазауруса и приняла решение, погубившее Дэйва!

Дон спокойно разглядывал меня:

— Именно потому, как ты реагируешь сейчас, я тебе и не сообщал. Дэйв был солдатом и до встречи с тобой, Кэт. Он знал, на что идет. Отрицая это, ты принижаешь его.

— Оставьте проповедь на воскресенье, пастор! — огрызнулась я. — Известия о нем были? Тело или что? Как он вообще умудрился пропасть через четыре дня после нашего отлета из Огайо? Он что, не перебрался в безопасное место, которое ему указали?

— Мы отправили его самолетом в Чикаго и поместили в больницу под охраной. Честно говоря, мы не знаем, как это случилось. Тэйт потом лично побывал на месте происшествия и ничего не раскопал. С тех пор Дэнни Мильтона не видно и не слышно.

— Это вампир, — мгновенно решила я. — Только вампир мог с такой легкостью войти и выйти, не потревожив охрану. Возможно, задурил им мозги, и они забыли, что видели. Но что-то должно было остаться! Вампиры всегда оставляют ключ — для них это как визитная карточка. Я еду в больницу!

— Нет, не едешь! Мы все обыскали и сфотографировали. Дело сейчас не в этом, а в том, что, если Дэнни еще жив, он представляет риск для нашей системы безопасности. Ты говорила при нем хоть что-то, что можно использовать против тебя? Даже учитывая его «подправленные» воспоминания?

Мои мысли сосредоточились на способе похищения Дэнни. Должен быть ключ, Тэйт его просто не нашел.

— Дайте мне просмотреть снимки. Затем я подумаю и на эту тему.

Дон раздраженно буркнул:

— Снимки я тебе дам и даже больше. У нас собрано все, что было на месте, вплоть до пластыря. Я прикажу доставить материалы в твой кабинет. Можешь копаться в них, сколько влезет. Но когда закончишь, скажи мне, знает ли Дэнни что-то важное или опасное.

Я грубо фыркнула:

— Будет сделано, шеф!

Через полчаса я перебирала снимки больничной палаты. Дон оказался прав: все выглядело чисто. Даже игла капельницы, выдернутой из руки Дэнни, невинно лежала на постели, словно дожидаясь новой вены. Ни следов ног, ни отпечатков пальцев, ни крови, ни влажных пятен; даже простыня не помята. Молекулярная транспортация оставила бы не больше беспорядка. Может, так оно и было. Или Дэнни превратили в энергетический луч и излучили оттуда. Пожалуй, надо сказать об этом Дону, чтобы полюбоваться на выражение его лица.

Потратив час на фотографии, я перешла к небольшой коробке, где были сложены вещи персонала и медицинские принадлежности. Пара ботинок, даже шнурки не потерты. Одежда, белье, носки, крем для бритья (я выдавила немного на стол — крем как крем), ватные шарики, бинты и иглы шприцов, аккуратно накрытые колпачками, смятые бумажные полотенца, часы…

Перед глазами пошли круги. Рука, протянутая к часам, так тряслась, что я дважды промахнулась, прежде чем сумела их взять. Сердце колотилось; полуобморочное состояние. Я знала эти часы. Еще бы! Когда-то они были моими.