Тим Пауэрс - Три дня до небытия

Пожилой Фрэнк Маррити щурился против солнца на пальмы и желтые акации, окружавшие озерцо. Из лодки он видел бездомного, уснувшего в тени рядом с тележкой для покупок, детей и уток на асфальтовой дорожке, окаймлявшей водоем.

– В прошлый раз, – сказал он, – мы встречались в автобусе. Тот автобус все еще у вас?

Произнося это, он подался вперед, чтобы Гольц услышал его сквозь лязганье и писк механических игрушек, которые тот завел и выпустил под ноги, на изогнутое дно лодки.

– Да.

Гольц отвел оранжевую гребную лодку на добрых десять ярдов от навеса лодочной станции и теперь отдыхал, положив весла. Он ослабил галстук, а твидовый жакет положил на голубую виниловую подушечку скамьи, разделявшей их, и все равно на белой рубашке его уже проступили пятна пота. Толстяк зачем-то напялил на шею черную ленточку, вроде бархотки, почти незаметную под бородой.

– Когда это было? – спросил Гольц.

Жестяная обезьяна, бившая в тарелки, остановилась, и Гольц, подняв игрушку, принялся крутить ключ в спине. К счастью, почти все остальные игрушки работали на батарейках.

Дождавшись, когда Гольц опустит грохочущую обезьяну рядом с другими игрушками, старый Фрэнк Маррити пожал плечами.

– Это могло быть как раз сейчас, в этот же день и в это же время, – ответил он. – Точно не помню. В моем субъективном восприятии это было довольно давно – мне было тридцать пять, – он отхлебнул из банки «Севен-ап», в которую подлил водки, чтобы чуть согреть, и вздрогнул. Озеро пахло мхом и водорослями, а ветерок доносил запах гудрона с крыш.

– Понимаю, – кивнул Гольц. – Ситуация изменилась, события отклонились от первоначального хода вещей? Вы бы помогли мне заводить игрушки.

– Конечно, отклонились, – Маррити аккуратно поставил на скамью свою банку, нагнулся за собачкой с коричнево-белым нейлоновым мехом и стал поворачивать ключ в ее боку. Он жалел, что не захватил шляпу, солнце жгло кожу под редеющими седыми волосами. – Прежде всего, в первом прожитом мною августе 1987 года меня не навещал старик-отец. Так я представился своему младшему я. Своим отцом. Нашим отцом. Он верит этому – возраст примерно подходящий, а я, конечно, похож на него и знаю семейную историю.

– И он вас ненавидит?

Маррити нахмурился, возвращая собачку на место.

– Думаю, да. Хотя вел себя гораздо вежливее, чем вел бы я, случись мне повстречать старика, – он вздрогнул, вспомнив, что его отец был убит в 1955-м. – Но, конечно, старик оказался не таким уж мерзавцем, как мы всегда считали.

«И кто теперь мерзавец? – спросил он себя. – Без мерзавца никак нельзя».

– О чем мы говорили в автобусе, – спросил его Гольц, – когда вам было тридцать пять?

«Вам нужна была Грамотейкина кассета с фильмом, и я вам ее продал, – подумал Маррити. – Но на этот раз фильма уже нет. Еще вы спрашивали про машину Эйнштейна, но о ней я тогда не знал».

Вслух он сказал:

– Вы говорили, что хотите купить машину, изобретенную Эйнштейном и хранившуюся у моей бабушки.

– И?..

– И я вам ее продал за пятьдесят тысяч долларов.

Почти так и было, подумал он, только в тот раз я продал фильм.

– На этот раз мне нужны не только деньги, но и кое-что еще.

Гольц улыбнулся, явно довольный.

– И фильм тогда тоже был.

– О каком-то фильме вы упоминали, но у меня никакого фильма не было.

Старик взял в руки большого замершего муравья из красной пластмассы.

Гольц переменился в лице.

– О том самом фильме, который смотрели в вашем доме два дня назад в четыре пятнадцать вечера! Как раз перед расхождением вашей линии с линией молодого Маррити.

Это верно, думал Фрэнк, сдерживаясь, чтобы не потянуться к банке «Севен-ап». Вместо этого он нервно завертел ключик в брюшке муравья.

– Дафна… может, и смотрела что-то. Я работал.

– Зачем вы лжете? Ваше молодое я описало сверхъестественное «вторжение», случившееся в воскресенье в четыре пятнадцать, – перегнувшись через весла, Гольц улыбнулся Маррити, округлив глаза и скаля желтоватые зубы. – Зачем вы лжете?

Маррити выдохнул.

– Потому что фильма больше нет, он уничтожен, – сказал он, чувствуя, как легко говорить правду. – В первой моей жизни, девятнадцать лет назад, я продал кассету вам, но в этой временной линии она сгорела вместе с магнитофоном, когда Дафна смотрела фильм.

– Сгорела? Вы точно знаете, что сгорела?

– Я видел магнитофон у себя… у него во дворе. Обугленный.

Муравей у него в руках механически задвигал лапками, и Фрэнк поспешно отпустил игрушку.