Тим Пауэрс - Три дня до небытия

На рассвете Эйнштейн подолгу гулял по окруженной горами равнине, а иногда Тони Барк из отеля «Эль-Мирадор» увозил старого физика далеко в пустыню Мохаве, к безлюдному озеру Солтон-Си. Лизерль, замечая, как повеселел отец – однажды он даже взялся за скрипку, чтобы подыграть скрипичному трио во время ужина в ресторане отеля, – понимала, в чем дело. Эйнштейн избавился от Калибана – и вообразил, что навязчивого духа изгнали просторы пустыни.

Но Лизерль знала, что стало с бесприютной душой. Лизерль увидела ее во сне и, тоскуя по нерожденному ребенку, впустила в себя.

На премьере чаплинского фильма Эйнштейн настоял на том, чтобы хозяин кинотеатра прервал просмотр после третьей части; в зале зажгли свет и предложили зрителям сделать паузу, полюбоваться архитектурой здания. Чаплин, сидевший рядом с Эйнштейном, сорвался с места и бросился вверх по проходу, требуя продолжить просмотр, но цепочка символов, выстроенных по нарастающей: лысый мужчина в звездной шляпе, человек, бросившийся в реку, возвращенное слепой цветочнице зрение, – уже прервалась, и покойный сын Чаплина не услышал призыва.

Это произошло 30 января 1931 года. Больше Чаплин не пытался использовать фильм для вызывания духов, но только потому, что поселившийся в ее сознании дух помог Лизерль собрать новую версию машинхен в сарае у себя за домом.

Пробное испытание она провела 9 марта 1933 года, и сочла совпадением случившееся тогда же небольшое землетрясение. За повторным использованием машины на следующий день беспокойно следил Чаплин. Лизерль держала в руке разбитую линзу от очков для чтения, которые ей пришлось заменить в 1930-м.

И она оказалась в Берлине, став свидетелем того, как она же, моложе на три года, кормила Дерека в узкой кухоньке при свете газовой лампы.

Ее молодая версия еще не знала, что беременна. А узнав об этом в убогой квартирке, пока нянчилась со строптивым двухлеткой, она не вдохновилась перспективой материнства; однако повзрослевшая Лизерль со слезами на глазах страстно описывала ей пришедшие после аборта сновидения, да и сам факт, что она ради этого предупреждения вернулась в прошлое, произвел впечатление и убедил молодую Лизерль отказаться от аборта.

После того как Лизерль наступила на разложенные в форме свастики золотые монеты, отдача выбросила ее обратно в 1933 год – в атмосферу нервной неразберихи.

Смещение астрального времени невольно зацепило и Чаплина – он оказался в 1928 году, в момент, когда прижимал ладони к влажному цементу во дворе перед Китайским театром, – до этого он с тревогой замечал, что это событие попадало в «слепое пятно» памяти. Чаплин запаниковал, а потом его напугала дрожащая земля и раскачиваемые землетрясением линии электропередачи, но еще больше – то, что двор был усеян новорожденными голенькими девочками.

Младенцы исчезли через несколько секунд, но Лизерль еще полчаса приводила в чувство перепуганного Чаплина. Только потом она нашла время разобраться в воспоминаниях о своей новой жизни и вспомнила, что ее беременность сорвалась: в конце лета 1930 года у нее случился выкидыш.

А еще она вспомнила, что уже в новой временной линии два года назад, в декабре 1930, в Палм-Спрингс она впустила в себя Калибана. Теперь она не чувствовала никакого раскаяния за аборт, но Калибан явился ей во сне в образе потерянного ребенка, и отказать малышу, ищущему приюта, она не смогла.

Лизерль вызвала шофера Чаплина и попросила забрать его потрясенного хозяина. Первые репортажи по радио сообщали, что во время землетрясения погибло более двухсот человек. Из-за чувства вины Лизерль физически заболела, зато явившийся ей в ту же ночь Калибан легкомысленно веселился и напевал.

Маррити лежал с закрытыми глазами, прислонившись к изголовью, сжимая ладонь Шарлотты, гладкую и теплую.

« Фрэнки , – прозвучал в памяти голос бабушки, – я говорила во сне? »

« Да, бабушка , – мысленно ответил он. – Спи дальше ».

« Я сожгла сарай? » – теперь в ее голосе не слышалось немецкого акцента.

« Ты сделала все, что могла ».

« Хорошо. Береги свою малышку ».

Связь прервалась, но Фрэнк все же ответил: «Сберегу, бабушка».

Он по-прежнему слышал, как Мишел задавал вопросы, но теперь различал и тихие ответы, и в левой руке его снова оказалась рука Эйнштейна.

Открыв глаза, Маррити скосил их влево. Между ним и Лепидоптом появился старик со смиренным одутловатым лицом, всклокоченными седыми волосами и пышными усами. Потом он превратился в мужчину средних лет, которого Фрэнк видел на заснеженной горной тропе, а затем – в темноволосого малыша с блестящими глазами. Дух Эйнштейна проживал все этапы своей жизни. Когда он с улыбкой повернулся к Маррити, это был человек, еще не достигший тридцати, невероятно похожий на его давно пропавшего отца, каким тот запомнился трехлетнему Фрэнки.