Уильям Ходжсон - Путешествие шлюпок с «Глен Карриг»

По моим расчетам, было что-то около полуночи, когда в небе вспыхнуло несколько молний, столь ярких, что они осветили внутренность шлюпки даже сквозь двойной слой парусины, однако никто из нас не слышал грома, ибо рев шторма по-прежнему заглушал все звуки.

Так продолжалось до самого рассвета, когда — убедившись, что по милости Божьей мы еще живы, — мы по очереди поели из наших припасов, напились воды и решили немного поспать. Ужасы прошедшей ночи лишили меня последних сил, и я погрузился в тяжелый сон без сновидений, от которого очнулся только далеко за полдень. Я лежал на спине, и парусина над моей головой чуть просвечивала тускло-серым светом, который то и дело мерк, когда над нами проносились тучи водяной пены и брызг. Кое-как перекусив, я решил предать свою судьбу в руки Всевышнего и с этой мыслью снова заснул.

За следующую ночь я был дважды разбужен резким креном шлюпки, в борт которой ударяли свирепые волны, но, к счастью, наше суденышко легко выпрямлялось, почти не зачерпнув воды, от коей оберегал ее устроенный нами навес.

И снова наступило утро. Чувствуя себя до некоторой степени освеженным сном, я подполз к тому месту, где устроился боцман, и спросил (мне пришлось почти кричать, чтобы перекрыть стук катавшихся по рыбинам [78] Съемные деревянные щиты, служащие для предохранения шпангоутов от повреждений, а также для удобства передвижения по шлюпке и равномерного распределения нагрузки на дно. незакрепленных предметов), не начинает ли ветер слабеть. В ответ боцман кивнул, и я почувствовал, как во мне снова оживает надежда; приободренный этой радостной вестью, я испытал приступ волчьего голода, который и поспешил утолить тою пищей, какую сумел отыскать.

Где-то после полудня из-за туч неожиданно выглянуло солнце; правда, его свет, просеянный сквозь мокрую парусину, выглядел довольно мрачно, но мы от души радовались ему, полагая, что теперь ураган пойдет на убыль. Какое-то время спустя солнце ненадолго исчезло, потом появилось снова, и боцман, позвав меня на помощь, выдернул несколько гвоздей, каковыми мы накануне закрепили задний конец парусинового чехла, проделав таким образом отверстие достаточного размера, чтобы посмотреть, что происходит вокруг. Выглянув из-под навеса, мы убедились, что воздух все так же полон летящей пены и брызг, превращенных ветром в подобие водяной пыли; прежде чем я успел рассмотреть что-то еще, высокая волна с такой силой плеснула мне в лицо, что я едва не захлебнулся и принужден был на некоторое время снова спуститься в укрытие.

Едва отдышавшись, я снова просунул голову в проделанное нами отверстие и смог воочию увидеть творившийся вокруг ужас. Наша шлюпка то и дело взмывала на гребень очередной высокой волны и на несколько мгновений замирала, погружаясь в облако брызг и пены, поднимавшихся по обеим сторонам ее на высоту многих футов. В следующую секунду шлюпка проваливалась вниз и с головокружительной скоростью неслась по пенному склону волны вниз, где ее подхватывал следующий могучий вал. Иногда гребень волны начинал загибаться вперед еще до того, как шлюпка успевала достичь вершины; тогда ее швыряло вперед как легкое перышко, а потом накрывало водой, так что мы едва успевали прятать головы, чтобы не поплатиться увечьем; в этих случаях ветер принимался яростно хлопать свободным концом чехла, удержать который было чрезвычайно трудно. Впрочем, в том, как шлюпка боролась с волнами, не было ничего необычного, хотя каждую новую волну мы встречали с замиранием сердца; гораздо труднее было выдержать ужас, который был как бы растворен в воздухе. Непрекращающийся грохот, отчаянные вопли и визг пены, стремительно несущиеся волны, похожие на увенчанные снеговыми шапками горы, ураганный ветер, от которого перехватывало дыхание, — все это трудно представить и еще труднее описать.

Когда солнце снова спряталось за тучами, я и боцман втянули головы под навес и, прибив болтавшийся край шлюпочного чехла гвоздями, стали готовиться еще к одной ночи.

Из дальнейших событий в моей памяти не осталось почти ничего, ибо большую часть ночи я проспал; что до остальных, то и они мало что могли видеть, находясь под прикрытием парусинового тента. Могу только предположить, что ночные часы разнообразились для моих товарищей все теми же проявлениями безграничного могущества бушующего океана: ревом ветра, стремительными полетами вниз и не менее быстрыми подъемами на новый гребень, да изредка — резким креном на борт под ударом волны. Со стыдом должен признаться, что, дрожа за собственную жизнь, я почти не думал о судьбе второй шлюпки под командой Джоша, которая могла погибнуть так же легко, как наша. Думаю, сейчас самое время сообщить, что она благополучно пережила шторм и все наши товарищи спаслись, хотя об этом я узнал только много лет спустя, получив весточку от самого Джоша. В своем письме он сообщал, что вскоре после окончания шторма его и его людей подобрало судно, шедшее к родным берегам, и спустя положенный срок все они оказались в безопасности в Лондоне.