Уильям Ходжсон - Путешествие шлюпок с «Глен Карриг»

А теперь вернемся к рассказу о наших приключениях.

Было уже около полудня, когда мы почувствовали, что шторм заметно ослабел, хотя ветер, как прежде, завывал над нашими головами на разные лады. Тем не менее мы были почти уверены, что не ошиблись, ибо движения шлюпки были уже не такими резкими и размашистыми, а тяжелые волны больше не били в наш тент. Шторм явно стихал, и боцман, желая оценить обстановку, знаком велел мне помочь ему вновь оторвать от транца заднюю часть парусинового чехла. Когда это было сделано, мы высунулись в отверстие, чтобы понять причину столь быстрой перемены в поведении волн, ибо, сами того не подозревая, находились теперь с подветренной стороны некоего участка суши. В первые минуты мы ничего не могли разглядеть за мечущимися волнами, ибо море оставалось довольно бурным — не настолько, впрочем, чтобы мы могли беспокоиться из-за этого после пережитого нами ада. Потом боцман выпрямился во весь рост и, увидев что-то вдалеке, снова наклонился и крикнул мне на ухо, что мы находимся вблизи низкого берега, который и укрощает неистовую ярость моря; впрочем, он тут же добавил, что ему совершенно непонятно, как могли мы пройти рядом с сушей и не налететь на камни. Пока боцман размышлял вслух о причинах такого странного явления, я тоже вскочил и, оглядевшись по сторонам, увидел с левого борта еще один обширный берег, на который я и поспешил указать боцману. Сразу после этого мы увидели совсем рядом массу спутанных морских водорослей, известных мореплавателям под названием саргассов; чуть дальше плыл целый остров той же травы. Между тем шлюпка наша продолжала двигаться вперед, и чем дальше — тем спокойнее становилось море; вскоре мы даже рискнули разобрать тент на всем протяжении от кормы до средней банки, ибо после длительного пребывания в тесном пространстве наши товарищи сильно нуждались в свежем воздухе.

Когда мы поели, один из матросов заметил за кормой еще один низкий берег, к которому нас влекло ветром и течением. Услышав его восклицание, боцман тут же поднялся и стал внимательно рассматривать эту новую полоску суши, заботясь о том, чтобы не напороться на рифы или мель. Вскоре мы подошли к неведомому берегу так близко, что стало ясно: это не земля, а целое поле все той же морской травы, поэтому мы предоставили шлюпке медленно дрейфовать в прежнем направлении, нимало не сомневаясь, что и прочие виденные нами берега имели ту же природу.

Еще немного погодя мы оказались среди новых зарослей саргассовых водорослей; их толстые, перепутанные стебли сильно замедлили наше продвижение, но какое-то время спустя мы все же вышли на свободный участок. Море здесь было уже почти совершенно спокойным, поэтому мы вытащили наш якорь, успевший собрать на себя целые охапки водорослей, свернули парусину и чехол, разобрали навес, поставили мачту и подняли штормовой полугрот; на большее мы не отважились, ибо ветер был еще силен, а мы не хотели лишиться возможности маневрировать.

Волнение убывало с каждой минутой; наша шлюпка ходко шла по ветру, и боцману пришлось взяться за рулевое весло, чтобы своевременно огибать многочисленные островки и целые поля морской травы. Незадолго до наступления вечера, мы увидели впереди такую широкую полосу водорослей, что ими, казалось, было покрыто все море; тогда мы спустили парус и, взявшись за весла, пошли вдоль неожиданной преграды на вест, однако ветер был еще настолько силен, что нас постоянно сносило в самую гущу водорослей. Только перед закатом мы достигли оконечности этого травяного острова и оказались в свободной воде; с радостью убрав весла, мы снова поставили полугрот и двинулись фордевинд. [79] Попутный ветер, дующий прямо в корму.

Потом опять наступила ночь, и боцман учредил ночные вахты, чтобы наблюдать за морем, ибо шлюпка делала несколько узлов, а мы плыли в незнакомых местах, где могли встретиться скалы, мели и другие опасности; сам он, однако, так и не лег, а всю ночь просидел на руле.

Я помню, что, когда выпал мой черед нести вахту, мы миновали несколько странных плавучих островов, которые, по всей вероятности, состояли из перепутанных, переплетенных водорослей; один раз мы даже налетели на один такой остров, но сумели довольно быстро выйти на чистую воду, не понеся никакого ущерба. И всю ночь, пока мы неслись вперед, я различал с левого борта смутные очертания огромного поля морской травы, сплошь покрывавшего море и казавшегося бесконечным. Потом моя вахта закончилась, и я отправился спать, а когда проснулся, было уже утро.