Джо Хилл - Рога

Моулд поднял штангу и тяжело выдохнул.

— Я, — сказал он, — все время думаю о Меррин Уильямс. Особенно когда трахаю ее мамашу. Ты, наверное, не знаешь, но ее мамаша делает теперь для церкви уйму работы. Все буквально держится на ней. — Он помолчал и улыбнулся какой-то мысли. — Бедная женщина! Мы почти ежедневно молимся вместе. Чаще всего о твоей смерти.

— Вы… вы дали обет безбрачия, — сказал Иг.

— Безбрачие-хреначие. Я думаю, Господь рад уже тому, что я не кидаюсь на алтарных служек. Как мне видится, эта леди нуждается в утешении, и она уж точно не получит его от этого тюфяка-очкарика, за которым она замужем. Во всяком случае — нужного утешения.

— Я хочу быть какой-нибудь другой, — сказала сестра Беннет. — Я хочу убежать на свободу. Я хочу, чтобы я кому-нибудь нравилась. Игги, я когда-нибудь тебе нравилась?

— Ну… — смущенно сглотнул Иг. — Пожалуй, что да. В каком-то смысле.

— Я хочу с кем-нибудь спать, — продолжила сестра Беннет так, словно он ничего не сказал. — Я хочу, чтобы кто-нибудь обнимал меня ночью в постели. Мне все равно, будет это мужчина или женщина. Мне все равно. Я больше не хочу быть одинокой. Я могу выписывать чеки от имени церкви. Иногда мне хочется снять все деньги с церковного счета и сбежать. Иногда мне этого очень хочется.

— Меня удивляет, — сказал Моулд, — что никто в нашем городе не подумал примерно наказать тебя за то, что ты сделал с Меррин Уильямс. Чтобы ты своей шкурой почувствовал, что ты с ней сделал. Можно бы ожидать, что несколько неравнодушных граждан навестят тебя как-нибудь ночью и поведут прогуляться в лес. Прямо к тому дереву, где ты убил Меррин. Чтобы вздернуть тебя на нем. Если уж ты не хочешь вести себя прилично и повеситься сам, так надо сделать хотя бы это.

К своему собственному изумлению, Иг заметно расслабился, разжал кулаки, стал дышать ровнее. Моулд начал качать пресс Иг поймал взгляд сестры Беннет и спросил:

— Так что же вас удерживает?

— От чего? — спросила сестра Беннет.

— От того, чтобы забрать все деньги и улизнуть.

— Бог, — сказала сестра Беннет. — Я люблю Бога.

— А что Он в жизни сделал для вас хорошего? — спросил ее Иг. — Сделал ли Он хотя бы, чтобы вам было не так больно, когда люди смеются за вашей спиной? Или Он сделал, чтобы вам было больнее — потому что ради Него вы одиноки в мире? Сколько вам лет?

— Шестьдесят один.

— Шестьдесят один — это старость. Это почти слишком поздно . Почти . Вы можете позволить себе ждать хотя бы еще один день?

Сестра Беннет тронула свое горло, глаза ее тревожно расширились. Затем она сказала «Я лучше пойду», повернулась и заспешила к лестнице.

Отец Моулд вроде даже и не заметил ее ухода. Теперь он сидел, положив руки на колени.

— Вы закончили упражнения? — спросил Иг.

— Остался еще один заход.

— Давайте я помогу, — сказал Иг, огибая скамейку.

Когда он подкатывал Моулду штангу, его пальцы коснулись пальцев Моулда, и Иг узнал, что, когда Моулду было двадцать, он и другие парни из хоккейной команды натянули лыжные маски, сели в машину и увязались за другой машиной, битком набитой парнями из «Нации Ислама», [5] «Нация Ислама» — довольно умеренная негритянская организация, боровшаяся за гражданские права и продвижение в народ исламской веры. приехавшими в Сиракузы из Нью-Йорка поговорить о гражданских правах. Моулд и его дружки прижали этих ребят к обочине и погнали их бейсбольными битами в лес. Они поймали самого из них неповоротливого и раздробили ему ноги в восьми местах. Потребовалось целых два года, чтобы парень смог хотя бы ходить без костылей.

— Вы и мама Меррин — вы действительно молились о моей смерти?

— Более-менее, — пожал плечами Моулд. — Честно говоря, она чаще всего взывала к Богу, сидя на моем члене.

— А вы знаете, почему Он не поразил меня молнией? — спросил Иг. — Вы знаете, почему Он не откликнулся на ваши молитвы?

— Почему?

— Потому что Бога нет. Все ваши молитвы — это шепот в пустой комнате.

Моулд снова поднял штангу — с большими усилиями, — опустил ее и сказал:

— Брешешь ты как собака.

— Все это наглое вранье. Никого там никогда не было. Это вам бы стоило воспользоваться этой веревкой.

— Нет, — сказал Моулд. — Ты никогда меня к этому не принудишь. Я не хочу умирать. Я люблю свою жизнь.

Так что ясно. Он может заставить людей делать только то, чего они сами в глубине души хотят.

Моулд дико скривился, хрюкнул, но не смог больше поднять штангу. Иг отвернулся от скамейки и направился к лестнице.