Джо Хилл: Рога [litres]

Joe Hill

Horns

Copyright © 2010 by Joe Hill

Published by arrangement with HarperCollins Publishers, Inc

© Пчелинцев М., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Игнациус [1]Мартин Перриш целую ночь бухал и занимался всяким непотребством. Он проснулся наутро с дикой головной болью, приложил руки к вискам и нащупал что-то незнакомое, пару заостренных шишек. Ему было настолько плохо – слабость, и глаза слезились, – что сперва он почти не обратил на эти шишки внимания. Похмелье не оставляло места для иных беспокойств.

Но когда, уже в туалете, он взглянул на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной, то увидел, что за время сна у него выросли рога. От удивления он пошатнулся и вторично за двенадцать часов намочил себе на ноги.

Он натянул шорты цвета хаки – вся одежда была еще вчерашняя – и наклонился над раковиной, чтобы рассмотреть эту новость получше. Рога-то, в общем, были не слишком роскошные, длиною каждый с мизинец, толстые у основания, заостренные на концах и чуть изогнутые кверху. Их плотно обтягивала его собственная, ненормально светлая кожа, кроме самых кончиков, которые были воспаленно-красными, словно совсем уже собрались проколоть кожу. Боязливо потрогав один из них, он обнаружил, что кончики чувствительны, даже немного болезненны. Проведя пальцами по каждому из рогов, он ощутил под туго натянутой кожей плотную кость.

Он сразу подумал, что каким-то образом сам навлек на себя эту напасть. Вчерашней ночью он забрел в лес аж за старую литейную мастерскую, к тому месту, где была убита Меррин Уильямс. Об этом напоминало черное полузасохшее вишневое дерево, кора на котором кое-где облупилась, обнажая древесную плоть. Вот в таком виде была тогда и Меррин: из-под сорванной одежды виднелась плоть. Тут были ее фотографии, деликатно развешанные по веткам вишни, а также памятные карточки, покореженные дождем, испятнанные и выгоревшие. Кто-то – наверное, ее мамаша – оставил декоративный крест с привязанными к нему желтыми нейлоновыми розами и пластиковой Пречистой Девой, улыбавшейся блаженной придурочной улыбкой.

Его бесила эта улыбочка. Его бесил и этот крест, установленный на месте, где Меррин умерла от кровотечения из расшибленной головы. Крест с желтыми розочками, долби его конем, – это вроде как электрический стул с подушками в цветочек, дурная шутка. Его смутно тревожило, что кто-то обеспокоился ввязать в это дело и Христа: Христос появился здесь на год позже, чем следовало бы. Когда Меррин в нем нуждалась, его тут что-то не было.

Иг сорвал декоративный крест и злобно его растоптал. А тут, кстати, и поссать захотелось, что он и сделал, стараясь попасть на Деву, но попутно с пьяных глаз обмочив и свою ногу. Возможно, уже это было достаточно святотатственно, чтобы навлечь на себя такое преображение. Но нет, он чувствовал: здесь есть что-то большее. Что именно – он был не в силах сообразить. Ему нужно было о многом подумать.

Он покрутил головою туда-сюда, изучая себя перед зеркалом, раз за разом трогая пальцами рога. Сколько тут этой кости? И нет ли у рогов корней, прорастающих в мозг? При этой мысли в ванной потемнело, словно висевшая над головой лампочка почти перестала светить. Но это продолжалось недолго, тьма была не в лампочке, а у него в глазах, у него в голове. Иг крепко вцепился в раковину и стал терпеливо ждать, пока слабость пройдет.

И тут он все понял. Он умирает. Ну конечно же, он умирает. Что-то вторглось ему в мозг, наверное, опухоль. Никаких рогов в действительности не было – просто метафора, воображение. Его мозговые клетки пожирает опухоль, вот ему и мерещится всякое. И если он дошел уже до того, что лицезреет видения, то спастись, пожалуй, уже невозможно.

Мысль о том, что он, возможно, вскоре умрет, принесла с собой волну облегчения, родственную тем чувствам, которые испытываешь, выныривая на поверхность после излишне долгого пребывания под водой. Иг однажды почти утонул и с самого детства задыхался от астмы, для него это облегчение было простым и понятным, как возможность дышать.

– Я болен, – выдохнул он. – Я умираю.