Вольфганг Хольбайн: Колдун из Салема

Монтегю проигнорировал мои слова.

— Что ты видел? — спросил он. — Расскажи мне.

Подробно! Я все еще колебался, как вдруг случилось то же, что и тогда, в ночь нашего знакомства: в его взгляде появилось что-то такое, заставившее меня говорить.

— Я… сам толком не знаю, — сказал я, запинаясь. Мой голос показался мне чужим. — Это был… лишь призрак. Что-то… большое и… зеленое. Возможно, рыба.

В глазах Монтегю словно вспыхнул огонь. Я почувствовал, что его ногти еще сильнее впились в мою куртку, и под ней по руке потекла теплая кровь. Как ни странно, я не почувствовал при этом боли.

— Что-то большое… — повторил он. — Подумай хорошенько, Роберт, — возможно, от этого будет зависеть наша жизнь. Оно выглядело как щупальце? Как щупальце осьминога?

— Может быть… и так, — ответил я. Слова Монтегю напугали меня еще больше, но я продолжал: — Но оно было… больше по размеру.

Я покачал головой, шумно вздохнул и осторожно высвободил свою руку. В глазах Монтегю, казалось, бушевал огонь, и он пристально смотрел на меня.

— Да ничего не было, — повторил я еще раз. — Определенно ничего, мистер Монтегю. От… этого проклятого тумана у меня нервы ни к черту, вот и все.

Он засмеялся, но так, что у меня по спине побежали мурашки.

— Нет, Роберт, — ответил он. — Это не все. Я… надеялся, что попаду в Лондон еще до того, как они меня найдут, но…

— Найдут?

Я ничего не понимал, но при этом чувствовал, что его слова не были лишь бредовыми фантазиями больного. Со мной такое происходило часто — я не знаю, то ли у меня особый дар или же это совпадение, но я почти всегда чувствую, говорит мой собеседник правду или нет. Возможно благодаря этому я начал доверять Монтегю с первого мгновения.

— Я не понимаю, — беспомощно пролепетал я, — кто должен вас найти и как это связано с туманом?

Некоторое время он молча смотрел на меня, затем сел. Я хотел было попытаться уложить его обратно в постель, но затем поступил как раз наоборот: помог ему встать.

— Мне нужно… переговорить с Баннерманном, — сказал он. — Дай-ка мою одежду, парень.

— Я могу его привести, — возразил было я. — На палубе холодно и…

Монтегю остановил меня слабым, но решительным покачиванием головы.

— Мне необходимо наверх, — сказал он. — Я должен… посмотреть на этот туман. Мне нужно кое в чем убедиться.

Убедиться? Я вообще уже ничего не понимал, но, тем не менее, не стал больше препятствовать ему подняться на палубу. Наоборот, я помог ему снять насквозь пропитанную потом сорочку и надеть его повседневную одежду. Я вновь испугался, когда увидел его без рубашки. Монтегю никогда не казался крепышом, напротив, он был хрупкого, можно сказать детского телосложения, и лицо его всегда было бледным, как у человека, живущего в большом городе и покидающего свой дом лишь по необходимости. Но теперь он вообще напоминал ходячий скелет: тело было изможденным, ребра просвечивали сквозь кожу — были видны тонкие, словно отполированные, кости — а плечи были такими узкими, что я мог бы обхватить их одной рукой. У него едва хватило сил натянуть рубашку и брюки. Мне пришлось помочь ему надеть носки и туфли, потому что у него закружилась голова, как только он попытался наклониться. Монтегю, что ни говори, представлял собой жалкое зрелище.

Несмотря на это, я даже не пытался убедить его остаться в каюте. За тридцать пять дней, которые я провел с ним, я усвоил одну простую вещь: если Рандольф Монтегю что-то задумал, разубедить его уже невозможно.

Когда я оказался на палубе, холод словно вцепился в мое лицо невидимыми ледяными когтями. Дрожа, я плотнее стянул тонкую накидку, укрывавшую мои плечи, и осмотрел палубу. Туман еще ближе подполз к паруснику и громоздился по ту сторону поручней непробиваемой серой стеной. На какой-то миг я даже засомневался, нахожусь ли я на борту судна. Нас окружал уже не океан, а лишь серая мрачная бесконечность, в которой было где затаиться ужасу.

— О господи, — с трудом переводя дыхание, сказал Монтегю.

Он вслед за мной прошел, наклонившись, через дверной проем, остановился и протянул руку, чтобы опереться на мое плечо. Я почувствовал, как дрожит его рука.

— Это они, — прошептал он. — Это… даже хуже, чем я предполагал.

Я посмотрел на него вопросительно, но он, казалось, забыл о моем присутствии. Его взгляд впился в окружавшую судно серую стену, и я снова заметил в его глазах то выражение страха, которое уже неоднократно у него подмечал.

— Где… капитан?