Алексей Атеев - Город теней

– Все снимай!

– Но?..

– Не время «нокать». Делай, что говорят. «Смотри-ка, женишок-то по-другому заговорил, – беспристрастно отметил внутренний голос. – А если он за неповиновение и ее... того... в сороку превратит?»

Она скинула лифчик, потом, немного помедлив, стянула и трусики. Стыд прошел. Бланка расправила плечи и, стараясь не смотреть на своего суженого, переминалась на месте на высоких каблуках. Туфли она решила не снимать ни при каких обстоятельствах. Девушка вдруг увидела себя со стороны. Стройная, длинноногая, на каблуках... А грудь?! Пусть небольшая, зато высокая и острая. И попка – как орех! Как говорится, все при ней. И нечего такой красоты стесняться.

– Дай мне правую руку, – приказал Толик, – а левую положи на камень.

Бланка все исполнила.

– Теперь стой и молчи, что бы ни происходило.

И тут она заметила: на противоположной стороне, за пламенем, кто-то стоит. Перед ней высилась темная, бесформенная глыба, неподвижная и тем не менее, несомненно, живая. На фоне едва светлеющего неба этот некто являл собой подлинный сгусток тьмы, поглощавший свет. Тело девушки обдало волной ледяного холода, словно лето на мгновение сменил лютый мороз. Глыба тьмы пошевелилась – краешек зари закрыло громадное черное крыло, раздался протяжный вздох, от которого, казалось, содрогнулся сам холм.

– Мы пришли... – тихонько произнес Толик. – За благословением то есть пожаловали.

– За благословением?! – переспросил густой бас с той стороны костра. – О чем идет речь?!

– Жениться вот надумал, – сообщил Толик.

– Так!

– И ты, ваше преподобие, должен благословить нас. Меня и мою невесту.

– Кто она?

– Из древнего рода испанского... Из рода колдунов и ведьм. Своя, одним словом.

– Уверен?!

– Все сходится. И знак имеется. Повернись, – приказал он Бланке. Девушка почувствовала, как ей в бедро уперся палец. – Вот! Паук!

– Ага! Ну, тебе виднее! Хотя!..

– Что «хотя»?

– Молода она очень.

– Что же мне, на старухе жениться? Я и сам, как видишь, в новом обличье хожу. Круговорот бытия!

– Ладно, черт с тобой. Повенчаю.

– Премного благодарствую, ваше преподобие.

– Итак, рабы мои, как вас там? Асмодеус, кажется. А девицу как величать?

– Бланка.

– Ага. Красивое имя. Бланка – значит, белая. Ты черный, она белая... Как всегда, противоположности сходятся. Итак, венчаю рабов моих Асмодеуса и Бланку... Где венцы?!

Из-за спин брачующихся вынырнула некие фигуры, ни лиц, ни пола которых было не разобрать. В руках они держали поблескивающие в пламени костра золотые короны. Их возложили на головы жениха и невесты...

Со стороны церемония выглядела довольно странно. Обнаженная парочка стояла коленопреклоненной, с коронами на голове, и напряженно смотрела на бесформенную сущность, находившуюся по ту сторону костра.

– Благословляю!!! – раздался громовой глас, исходивший, казалось, со всех сторон.

– Благословляю, – прошептал ветер.

– Благословляю, – прошипел костер, – благословляю, – многократно повторило эхо.

– Благословляю, благословляю, благословляю... – неслось со всех сторон на разные голоса. Где-то вдалеке дробно раскатился удар грома. И в его приглушенном звуке Бланке послышалось: «Благословляю!»

– А теперь, чтобы закрепить ваш союз, нужно выпить из общей чаши. Таков обычай.

Неизвестно откуда на гладкой поверхности алтарного камня появилась большая чаша из белого металла, скорее всего, серебра. Поверхность чаши была украшена плохо различимыми в полутьме рисунками. Из камня вдруг забил небольшой фонтан, струя которого падала как раз в чашу. Скоро сосуд был наполнен до краев.

– Пейте! – раздался повелительный голос.

– Чашу нужно взять одновременно и тебе, и мне, – прошептал Толик, – и пить тоже одновременно.

Бланка кивнула и, протянув руку, ухватилась за ножку. К удивлению девушки, она оказалась очень горячей. Теперь, когда чаша оказалась прямо перед ее глазами, стала отчетливо видна чеканка на ее боках – козлоногий сатир, совокупляющийся с нимфой. Картинка была настолько искусно выполнена, что, казалось, фигурки двигаются в извечно заданном ритме.

– Давай, – вновь прошептал Толик, и Бланка припала к чаше губами. Напиток оказался теплым, густым и почему-то солоноватым. Девушке на секунду показалось: она пьет кровь, но для крови он был слишком крепким.

Она сделала несколько глотков и тотчас почувствовала, как горячая волна прокатилась по телу, напоследок ударив в голову. С этой минуты дальнейшие события виделись ей отдельными кусками. Непостижимым образом они вновь перенеслись в покои. Вокруг Бланки засуетились какие-то женщины, судя по всему – прислуга. Она вновь была одета, причесана и надушена. Служанки мелькали с такой скоростью, что казались все на одно лицо. Вообще Бланке представлялось, будто она находится в самом центре непрерывно вращающегося вихря, затягивавшего в свою воронку все новые и новые образы. Но скорость вращения так велика, что подробности никак невозможно различить. Физиономии размыты, обстановка зыбка и нереальна. Лишь два слагаемых оставались постоянными. Ими были запах и музыка. Пахло цветами. Бланка помнила их название: как будто купальница или нечто подобное. Запах нежный, горьковато-сладкий, навевал воспоминания о раннем детстве, а музыка, тоже сладкая, до приторности, что-то вроде Вивальди или Торелли, казачось, обволакивала мозги, как вата, мешала сосредоточиться, расслабляла и угнетала. Бланке постоянно хотелось попросить, чтобы музыку убрали, выключили, что ли, но она никак не могла произнести нужных слов.