Джон Берк: Театр доктора Страха

– Астрологи! – взорвался Марш. – Спириты! Медиумы! Целая шайка сумасшедших! Черт возьми, сколько раз их разоблачали, этих шарлатанов, а они все не унимаются.

Музыкант ухмыльнулся:

– Ну, не знаю. Однажды цыганка нагадала мне, что я получу неожиданный подарок. И в тот же день мне на голову капнул голубь.

Шрек укоризненно обернулся к нему:

– Карты Таро – серьезное дело. Они предсказывают правду. Всегда.

– И верят этому лишь простофили.

Пронзительный взгляд доктора остановился на Марше.

– Не хотите ли узнать свое будущее? – Он вынул карты. – Вам надо… просто коснуться карт:

Все с любопытством наблюдали за реакцией Марша. Критик помедлил, насмешливо косясь на протянутую руку старика, затем оглядел попутчиков – и принял решение. Ему был брошен вызов, и теперь Маршу явно требовалась поддержка окружающих.

– Я должен предостеречь вас, джентльмены, что это, несомненно, хорошо отрепетированная прелюдия к какому-то дешевому трюку. Старые методы перестали срабатывать, и эти ловкачи придумали новую… гм… хитрость.

Он презрительно глянул на Шрека:

– Мои уважаемые попутчики будут последними глупцами, если позволят вам… доктор… но меня от этого увольте, пожалуйста, – и опять демонстративно отгородился газетой.

Шрек не обиделся. Даже не смутился. Вежливо кивнув, он отвернулся, как будто Марш ничего и не говорил.

Но для Джима это было чересчур. Шрек напоминал несчастного старого шарманщика, приглашенного на вечеринку и внезапно обнаружившего, что слушать-то его никто и не желает. Тягостную напряженность, вызванную грубостью Марша, следовало как-то разрядить. И Джим сказал:

– Я бы не прочь попробовать.

Шрек помедлил, затем спросил, очень серьезно:

– Вы не боитесь?

– Боюсь?..

Джим не верил ни в гадание на картах, ни в хиромантию, не верил, что кто бы то ни было способен предрекать будущее. Хотя, как человек свободомыслящий, и допускал, что на свете немало фактов, нуждающихся в более тщательном объяснении – совпадений, на первый взгляд, невероятных, но, при ближайшем рассмотрении, вполне поддающихся анализу. Нередко незначительные события могут иметь серьезные последствия, и даже изменить ход истории. Предположим, некий Генри Джонс, пересекая Пикадилли в определенное время определенного дня 1880 года, попал под лошадь; его вдова, выйдя замуж во второй раз, родила сына, который, в свою очередь, стал отцом того, кто возглавил атаку на Сомме во время первой мировой войны, и получил «Крест Виктории», и вернулся домой, пьяный от крови и патриотических чувств, и женился на белокурой буфетчице, проведшей всю свою сознательную жизнь в бесплодных мечтаниях среди накачавшихся джином посетителей, и… ну, и так далее, и так далее. Все это, конечно, не могло быть прочитано на руке Генри Джонса или на розовой ладошке истомившейся в ожидании рыцаря буфетчицы, ибо невозможно предвидеть все случайности и совпадения.

Если бы его родители не умерли во время второй мировой войны, когда Джим служил во Флоте Ее Величества, то он неизбежно вернулся бы в родовое поместье на Гебридах. И тогда он вряд ли стал бы заниматься архитектурой и не открыл бы бюро в Эдинбурге. И если бы дом не пришлось продавать, Джим не встретил бы темноволосую женщину с большими серыми глазами.

Между ними ничего не было. Он продавал дом – она хотела купить его. Вот и все. И даже если бы они встретились еще раз, это все равно ничего бы не изменило.

Но – нелепая мысль вновь и вновь назойливо возвращалась к нему – если бы его родители скончались позже, он вообще бы не встретил ее.

Одна случайность влекла за собой другую. Случайно брошенное слово рождало идею – идея могла изменить мир.

Внезапно он понял, что доктор Шрек все еще ждет его ответа.

– Чего же бояться, если все равно от судьбы не уйти?

– Ну ладно. – Шрек неуверенно кивнул и вынул карты.

Джиму вдруг сделалось не по себе, он ощутил неприятный озноб, но убедил себя, что причина этому – суеверный страх, живущий почти в каждом человеке. Любой, кто вырос в туманном климате Гебрид, до конца дней не мог избавиться от тревоги, будто витающей над островами. Джим протянул руку и резко, с вызовом, постучал пальцами по колоде.

Три раза…

Шрек начал тасовать карты – неторопливо и сосредоточенно. Остальные внимательно наблюдали. Даже Марш опустил газету и следил за происходящим – хотя и с вызывающе-высокомерным видом.

Джим вытер внезапно вспотевший лоб. Что-то было не так в этом священнодействии: карты, казалось, двигались сами по себе.