Алексей Гридин - Рубеж [сборник]

– Я хороший, – едва не плача, прошептал дворник и натурально шмыгнул носом.

– Слышь, Лелик, – нетерпеливо сказал Барбос. – Или давай его отхреначим, или ну его уже. Девки стынут, водка греется, а он тут соплями исходит.

Девчонки стояли рядом и смотрели, глупо хихикая. В их глазах, наверное, пацаны и впрямь выглядели героями.

Лелику явно хотелось пойти домой, пить пиво и щупать девочек, но точно так же ему не хотелось расставаться с новой игрушкой.

– Ты у меня, сука, не соплями сейчас – кровью изойдешь, – пообещал он дворнику и занес ногу для пинка.

Чурка зажмурился и часто-часто хрипло задышал. На худом горле подрагивал кадык, как будто стоящий на коленях человек чем-то подавился и никак не мог пропихнуть помеху в горло.

Я не знаю, почему поступил так, как поступил. Совесть проснулась, что ли? Видал я эту совесть в гробу в тапочках известного цвета. С детсадовских времен помню, нас учили: нужно помогать слабым, защищать их от тех, кто сильнее. Но это никогда не шло дальше слов, а что такое слова? Так, колебание воздуха.

Просто я шагнул вперед, зацепил носком ботинка Леликову щиколотку и дернул на себя. Тот, конечно, не удержался на ногах и, нелепо взмахнув руками, шмякнулся оземь. Девчонки сначала по привычке прыснули, но, сообразив, что случившееся поводом для веселья назвать нельзя, мигом замолчали.

– Ты чего, Вован, – недоумевающе поинтересовался Лелик, поднимаясь и отряхивая порыжевшие от пыли штаны. – На клоуна не доучился, что ли?

Набычившийся Барбос молча пошел ко мне. Он двигался неотвратимо, как та машина для сноса домов, у которой на длинной стреле раскачивается тяжеленная дура.

Чурка, удивленный тем, что пинка не случилось, открыл глаза. А я быстро шагнул назад, стараясь удержать всех в поле зрения.

– Хорош, пацаны, – как можно более мирно сказал я. – Повеселились – и хватит.

– Не, ну я не понял… – буркнул Барбос. – Ты что, чурку пожалел?

Это была хорошая метла, фабричного производства, изготовленная по последнему слову двороуборочной техники. Про нее все уже забыли: и дворник, бросивший ее, когда началась вся эта заваруха, и Лелик, предлагавший девчонкам на ней полетать. А я вот вспомнил.

Будь она просто палкой с наломанными с ближайшего дерева прутьями, как попало притянутыми накрученной проволокой, многое пошло бы иначе. А у этого шедевра, созданного для облегчения труда дворников, черенок входил в специальное гнездо – и, соответственно, точно так же легко выходил, если отщелкнуть простенькую приспособу. Я наступил на синтетические псевдопрутья, наклонился, взялся за черенок и потянул. Мгновение – и у меня в руках полтора метра крепкого дерева.

Импровизированный шест описал полукруг, повинуясь едва заметным движениям руки. Лелик и Барбос попятились – знали ребятки, что Вован уличные драки не жалует и в разборках район на район старается не участвовать, но и в тренажерный зал ходить не забывает, а уж у седого Степаныча, который, по слухам, в молодости еще в полулегендарном Афгане повоевал, перенял не одну премудрость. А что поделать? Жизнь такая наступила: хочешь жить – умей вертеться, бегать, прыгать, махать руками и ногами, а также многое другое.

– Лапы уберите, – велел я, неторопливо вращая шест и стараясь двигаться так, чтобы жужжащий полуразмытый круг все время оставался между мной и ними. Но Барбос, похоже, и правда был по укурке.

– Ну ты дебииил, – сообщил он мне, – и вдруг протянул руку, словно хотел схватить меня за отворот куртки.

Если сунуть карандаш в вентилятор, раздастся надрывный визг, во все стороны полетят щепки и осколки графита, у вас в ладони останется измочаленный обломок, а вентилятор, прожевав помеху, будет трудиться дальше. Рука – не карандаш, и оторвать ее мой шест, конечно не мог, но треск сломавшейся кости прозвучал очень громко.

Плоское невыразительное лицо Барбоса стремительно побелело. Он отскочил назад.

– Вован, ты что? – недоумевающее спросил Лелик. – На кой тебе этот чурка сдался? Мы же с тобой в детсаде на соседних горшках…

– Убирайтесь!

Надо ковать железо, пока горячо. Шест метнулся вперед, выплясывая у самого леликового носа.

– Пшли вон!

– Идем, Барбос!

Лелик подскочил к приятелю, обнял за плечи, потащил от меня прочь. Тот лениво вырывался, вихляющиеся движения откровенно выдавали, что Барбос закинулся косячком местной шмали – на чуйский или афганский план у наших пацанов бабла не хватит.

– Мы с вами пойдем, мальчики? – пискнула одна из девчонок.