Стивен Кинг - Посвящение

Дело зашло так далеко, что я с трудом удерживалась, чтобы не закричать на них. Я уговаривала себя сохранять спокойствие, сделать свое дело и уйти от них как можно быстрее. Я твердила себе, что этот мужчина — естественный отец Пита, если уж я забываю все остальное. Я говорила себе, что Питу всего три года, что мне нужна работа и меня выбросят на улицу, если я не сумею сдержаться.

Затем один из них сказал:

— А после того как мы прикончим Бобби, давайте ухлопаем его сладкожопого молоденького братца.

А другой добавил:

— После этого прикончим всех детей мужского пола, и вот тогда организуем настоящий праздник!

— Верно! — воскликнул мистер Джефферис. — А когда водрузим последнюю голову на стену последнего замка, мы устроим такой праздник, что я сниму для него «Мэдисон-сквер-гарден»!

— Мне пришлось уйти. У меня болела голова, и все тело сводили судороги из-за того, что я так старалась молчать. Я оставила номер убранным только наполовину, чего никогда не бывало ни до, ни после. Но иногда принадлежность к черным имеет свои преимущества: он не обратил на меня внимания, когда я была в номере, и, можно не сомневаться, не заметил, что я ушла. Ни один из них не обратил на это внимания.

И на губах Марты снова появилась эта горькая усмешка.

— Не понимаю, как можно называть такого мужчину благородным, даже в шутку, — заметила Дарси, — или называть его естественным отцом своего еще не рожденного ребенка, какие бы обстоятельства ни вынуждали. Мне он кажется чудовищем.

— Нет! — резко бросила Марта. — Он не был чудовищем. Он был человеком. Кое в чем — пусть во многом — плохим человеком, но человек есть то, что он есть. И у него было что-то, что можно назвать благородством без усмешки на лице, хотя проявилось это полностью только в книгах, которые он написал.

— Ага! — Дарси презрительно посмотрела на Марту из-под сдвинутых бровей. — Значит, ты прочитала одну из его книг?

— Дорогая, я прочитала все. К тому моменту, когда я в конце 1959 года пошла к Мамаше Делорм с этим белым порошком, он написал их только три, но уже тогда я прочитала две из них. Со временем я догнала его и прочитала все его книги, потому что он писал еще медленнее, чем я читала, а это, — усмехнулась она, — очень медленно!

Дарси с сомнением посмотрела на книжный шкаф Марты. Там стояли книги Алисы Уолкер и Риты Мэй Браун, «Линден-Хиллз» Глории Нэйлор и книга Измаэля Рида, но три полки занимали главным образом романы в бумажных обложках и детективы Агаты Кристи.

— Как-то непохоже, чтобы романы о войне вызвали твой интерес к славе, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Разумеется, понимаю, — ответила Марта. Она встала и принесла еще две банки пива. — Лекажу тебе забавную вещь, Ди: если бы он был хорошим человеком, я, наверное, не прочитала бы ни одного из его романов, больше того: если бы он был хорошим человеком, не думаю, чтобы эти романы получились такими блестящими.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я и сама точно не понимаю. Ты просто слушай, ладно?

— Ладно.

— Видишь ли, я поняла, что он за человек, еще задолго до убийства Кеннеди. Я знала это уже летом 1958 года. К тому времени я убедилась, какого низкого он мнения о человечестве вообще — не о своих друзьях, ради них пошел бы на смерть, но, обо всех остальных. Все люди стремились заработать — заработать баксы, все стремятся заработать баксы, говорил он. Ему и его друзьям казалось, что стремление заработать деньги — это очень плохо, если только вы не играете в покер и на столе не лежит целая куча баксов. Мне-то казалось, что все они, включая его самого, прямо-таки ласкали эти баксы.

Под его внешней благовоспитанностью южного джентльмена скрывалось немало отвратительного. Он считал, что люди, которые пытаются поступать справедливо или улучшить существующий мир, — это самое смешное, что только можно придумать. Он ненавидел черных и евреев, считал, что нам нужно сбросить на Россию водородные бомбы и стереть ее с лица земли еще до того, как она сделает это с нами. Почему бы и нет? — говорил он. Он относил всех их к той части человечества, которую называл «не достигшей человеческого уровня». Для него это были евреи, чернокожие, итальянцы, индейцы и все, чьи семьи не проводят лето на берегу океана.

Я слушала, как он разглагольствует, несет всю эту безграмотную глупость и высокомерную чушь, и, естественно, меня заинтересовало, почему он стал знаменитым писателем… как он мог стать знаменитым писателем. Мне захотелось узнать, что увидели в нем критики. Но еще больше я заинтересовалась тем, что увидели в нем простые люди вроде меня — люди, которые и делают книги бестселлерами, как только они появляются на прилавках. Наконец я решила выяснить все сама. Я пошла в общественную библиотеку и взяла там его первую книгу — «Сияние небес».